Прощайте, серебристые дожди...

Ему ничего другого не оставалось делать, как покорно исполнить приказание. Разве, хромая, далеко удерешь?

— Шевелись, щенок! — прохрипел полицай с черной повязкой на левом глазу. — Живее, фердаммтер!

Каждое свое приказание одноглазый сопровождал ударом по затылку. Он здорово умел драться. Как саданет — аж в пятках отдаётся.

Мальчик кубарем влетел в комнату и в напряженном ожидании остановился посередине. Лишь когда глаза его освоились с ярким светом керосиновой лампы, мальчик разглядел сумрачных людей за столом.

Их было трое. Полицаи уставились на маленького пришельца. Один из них, с глазами навыкате и кривым носом, наверно, был старшим. Все ждали, что скажет он. А тот не спешил начинать.

Мальчик стоял перед ними, не сводя глаз со стола, обильно уставленного едой. Только гордость не позволяла ему облизать губы.

А главный полицай поднял стакан на уровень глаз и стал через него, как в бинокль, рассматривать мальчишку. В том стакане, наверно, был спирт или самогон, делающий человека веселым и одновременно жестоким. Мальчишка стоял неподвижно, не отрывая жадных глаз от стола. Ему нечего было сказать этим полицаям.

— Долго ли мы будем разглядывать эту дрянь, господин начальник? — сказал Одноглазый и сплюнул. И плеваться он здорово умел.

— Займись им! — коротко скомандовал тот, кого назвали господином начальником.

Третий полицай — Верзила, такой он был огромный и нескладный, — не проронил ни слова. Он знай себе играл на губной гармошке даже тогда, когда Одноглазый начал допрашивать мальчика.

— Ну-ка, хлопец, сделай два шага вперед! — прохрипел Одноглазый. Сперва установим твою личность. Это, кстати, очень важно для великой Германии. Она не может обойтись без этого самого, без установления твоей личности…

Мальчик подумал: если бы перед ним сидели свои, то он честно, ничего не утаивая, рассказал бы о себе. Сообщил бы, что зовут его Азатом Байгужиным. Родом из

Уфы. Если надо, и про школу можно было бы сказать: окончил четыре класса в одиннадцатой школе. Перед самой войной отец — командир батальона — привез их с матерью сюда, в соседний городок, где стоял его батальон.

«Правда, пожалуй, тут не нужна, — подумал Азат. — Чем меньше Одноглазый будет обо мне знать, тем лучше».

Полицай, разглядывая чуть скуластое лицо мальчика, сказал себе: «Не такой уж простачок, каким прикидывается».

У Азата мелькнула мысль: «Никто сюда добровольно не заглядывает, вот и обрадовались, когда сцапали меня». Не украинец? — начал допрос Одноглазый.

— Нет.

— Но и не русский…

— Нет.

— Это видно по скуле и раскосым глазам, — усмехнулся полицай. — Выкладывай всю правду, как есть. Обманывать меня бесполезно, ещё никому не удавалось. Докладай: кто таков и по чьему заданию? Для чего забрел к нам, в Холминки?

— Меня зовут Азатом. Попал я сюда случайно, — сказал мальчишка. — Увидел огонёк и свернул к дому. Во всём селе, кроме вас, ни у кого не светится…

— Сюда случайно не попадают.

Мальчик глотнул слюну, покосившись на чугун с картошкой, исходивший паром. По столу был разбросан чеснок. Верзила отрезал толстый ломоть хлеба, положил сверху кусок розового сала и посыпал солью. Сало с хлебом! У Азата даже голова закружилась. А горячая рассыпчатая картошка с хлебом да чесноком!.. Ни один царь, наверно, так вкусно не едал!

— Не вздумай водить меня за нос! — пригрозил Одноглазый.

— Какая мне польза обманывать? Я круглый сирота. С тех пор как разбомбили дом и бабушка погибла, никого у меня не осталось.

— Лжёшь, негодяй!

Сильный удар кулаком пришелся по скуле. Азат, конечно, тут же шлепнулся на пол. Он и без того еле держался на ногах. Очнулся он не сразу. Когда пришёл в себя, увидел, что лежит в той же комнате, среди окурков, на заплёванном полу.

Начальника за столом уже не было. Одноглазый тянул из стакана самогон. Верзила по-прежнему выводил какую-то мелодию на своей гармошке.

Скула страшно болела. Азат попытался повернуться. Это не ускользнуло от Одноглазого.

— Теперь ты знаешь, во что обходится ложь? — почти ласково спросил он.

Азат крепко закрыл глаза, ожидая нового пинка. Но удара почему-то не последовало.

— А ну живей подымайся! Устраивайся с полным удобством.

От полицая всего можно ожидать. Ему ничего не стоит садануть или пнуть ногой. Большим усилием воли Азат заставил себя подняться и сесть за стол.

Одноглазый подвинул к нему чугун. Там ещё оставалось несколько картофелин.

Азат жадно потянулся к чугуну.

— Погоди! — рявкнул Одноглазый. — Картошку получишь после того, как сообщишь, где прячется твой партизанский отряд.

— Не знаю я никаких партизан!

Полицай расхохотался. Он корчился от смеха как сумасшедший: глаза его налились кровью.

— Я обшарил твои карманы, прощупал воротник и шапку. Понимаешь, ничего не нашёл, никакого письма. Где оно у тебя запрятано?

— Какое письмо?

— Вот что, маленький бандит, моё терпение лопнуло. Какое задание тебе дали? Или ты признаешься во всём, или же…

На этот раз даже не потребовался удар. Азат как сидел, так и повалился без сознания. Голод и страшная усталость сделали своё дело.

ПОДВАЛ

— Оставь ты его в покое, пёс с ним…