Прощальный поцелуй Греты Гарбо

Испуганной мартышке было не до него, преодолев метров сто, она юркнула в проход между павильонами.

Петр сказал:

– Теперь ее не найти. Здесь множество закоулков.

– Рано или поздно сама выйдет к людям. Есть захочет и выйдет. – Ефим Ольшанский восторженно огляделся: – Америка – страна колоссальных возможностей!

– Не будь дураком, Фима. Не все мечты сбываются в Голливуде. Когда я бежал из России, у меня тоже были надежды. Но они превратились в пшик. Теперь меня нанимают для переделки чужих сценариев за пятьдесят баксов в неделю. «Шлифую» всякую дрянь. – Зелинский остановился у высоких дверей павильона.

– Что здесь? – поинтересовался Ольшанский.

– Сегодня здесь снимает Джордж Кьюкор. Фильм по сценарию Зои Эйкинс.

– Зайдем?

Они собрались войти, однако их остановил студийный охранник:

– Сюда вход запрещен.

– Почему? – возмутился Зелинский. – Я – сотрудник сценарного отдела.

– Режиссер фильма не терпит посетителей. Идут комбинированные съемки. Мало ли что…

Ефим чуть слышно спросил:

– О чем это он?

– Понимешь… – Зелинский понизил голос. – В комбинированных съемках применяются всякие технические штуки. Они составляют предмет соперничества между студиями. Здесь все боятся шпионов и конкурентов.

– Питер! Зелински! – Из павильона вышел невысокий плотный мужчина в очках и протянул руку Петру: – Как поживаешь?

Ответив рукопожатием, Зелинский иронично ответил:

– Жизнь – дерьмо.

– Ну-ну, дружище… – очкарик похлопал Петра по плечу и широко улыбнулся: – Побольше оптимизма!

– Знакомься: режиссер из России – Ольшанский.

Ефим уточнил:

– Ассистент режиссера. Приглашен для работы в «Парамаунт» с группой Веденского.

– Патрик Смит, администратор съемочной группы. – Пожав руку Ефиму, Смит проронил: – Великий Нестор Веденский… В его фильмах присутствует оригинальная трактовка событий.

– Я работал с ним на двух лентах, – похвалился Ольшанский.

– Поздравляю! С ним войдете в историю мирового кинематографа.

– Послушай, – Зелинский взял Патрика за пуговицу пиджака, – не можешь провести нас на съемочную площадку?

Тот уверенно кивнул и поманил их рукой.

Патрик Смит протащил их на съемочную площадку через неприметную боковую дверь для технического персонала и тут же простился.

С первой минуты пребывания в студии Ефим был околдован мягким, волшебным светом, который заливал съемочную площадку, ничем не уступая калифорнийскому солнцу.

Перед задником, на который проецировалась поездка по городу, стояла коляска без лошадей. Ее, пригнувшись, покачивал человек. В коляске сидели две женщины. Одну из них, молодую и красивую, Ефим сразу узнал:

– Неужели Грета Гарбо?.. – чуть слышно спросил он.

– Да, это она, – ответил Петр.

Грета Гарбо была одета в длинный жакет из голубой тафты с собольей оторочкой по вороту и широким, колоколообразным рукавам. В руках она держала букет белых маргариток. Сидевшая рядом с ней пожилая дама была одета по моде столетней давности, но по ней было видно, она вовсе не леди.

– Ничего не слышно… – Ефим потряс головой. – Почему ничего не слышно?..

– Идем ближе… – Зелинский подтолкнул его, и они приблизились к стрекочущей кинокамере.

– Довольно тебе шиковать, Маргарита, – промолвила пожилая дама. – Скоро и молодость пройдет. Самое время призадуматься, как устроить жизнь. А я тебе такого мужчину присмотрела…

– Да?.. – чуть слышно проронила Гарбо низким чувственным голосом.

– Да-да, – подтвердила «не леди». – Ты что? Даже не спросишь, кто он?

– И кто же? – Гарбо с интересом придвинулась.

– Барон де Варвиль, самый богатый, самый элегантный мужчина во всем Париже!

Грета Гарбо без интереса перевела взгляд на цветы.

– И, конечно, одной ногой в могиле…

– Представь себе – нет! Как раз напротив. Он молод и красив. Моя продавщица слышала от слуги, что как раз сегодня он будет в театре. Вот зачем я тебя так принарядила.

Грета Гарбо обнажила зубы в улыбке, и ее огромные синие глаза томно прикрыли веки. Высокий лоб сиял чистотой, овал бледного лица заканчивался прелестной ямочкой на подбородке.

– Рассказывают, что, когда Гарбо впервые появилась в Голливуде и ей сделали фотопробы, – чуть слышно прошептал Зелинский, – специалисты заметили, что пропорции ее лица уникальны: высота лба равняется расстоянию между глазами, а также – расстоянию между подбородком и кончиком носа. Такие пропорции встречаются лишь у античных статуй.

– Божественно красива, – выдохнул Ольшанский.

На них стали оборачиваться. Кто-то из членов съемочной группы замахал руками, беззвучно артикулируя:

– Пошли вон…

Однако этот небольшой инцидент поглотил всеобщий хаос, возникший сразу после того, как в студии появилась группа мужчин в черных костюмах.

– Эл-Би! – Зелинский потащил Ольшанского за руку, и они укрылись за ближайшими декорациями.

– Кто такой? – спросил Ольшанский, глядя сквозь фанерную щель на главного персонажа – лысеющего мужчину в очках.

– Луис Майер – хозяин и основатель студии эм-джи-эм. Родился, кстати, тоже в Российской империи.

– В Москве?

– В городе Минске. Потом вместе с родителями эмигрировал в Америку.

– Неплохо преуспел.