Прощальный танец

— Тогда, похоже, нам следует объяснить уважаемому герцогу, в чём же он провинился и почему то, что сейчас с ним происходит, его заслуга! — выдал Ариат, покосившись на Юхима, а затем, чуть смягчившись, вновь обратился к Юфемии: — Не хотите мне в этом помочь и заодно проверить ваши знания? Вы ведь недавно повторяли законы Бэрлока.

Юфемия судорожно сглотнула. Понимание того, что собрался провернуть Ариат, вызвало озноб. Она не могла утверждать, что с ней не расправятся сразу же, как только будет сыграна нужная роль, но совершенно точно осознавала какие её ждут последствия, если ей взбредёт в голову своевольничать. Не желая в ближайшее время составить компанию герцогу, Юфемия, немного заикаясь, начала:

— Ег-г-го С-с-светл-лость напал на… ед-д-динственную н-наследницу королевской крови!

— И какое наказание предусмотрено за такую дерзость? — Губы Ариата тронула опасная улыбка.

— Виновника следует казнить с особой жестокостью, — глухо процитировала Юфемия. — Однако прежде его надлежит вздёрнуть на дыбе, или же подвесить в железной колыбели. В случае искреннего раскаяния и малого ущерба, наказание допустимо сменить на пытки кованым сапогом или проклятой вилкой…

Ей совсем не хотелось вдаваться в красочные подробности, потому она осторожно подняла глаза на Ариата, надеясь, что сказанного уже достаточно, однако тот жестом велел ей продолжать. Юфемия нервно поджала сухие губы и, глубоко вдохнув, тут же ощутила почти нестерпимую тошноту. От отвратительных запахов плесени, крови и испражнений, которые тщетно пытался перекрыть смолистый аромат свечей, к горлу подступил рвущийся наружу комок. С трудом пытаясь его подавить, Юфемия судорожно сглотнула, после чего поспешно проговорила:

— В назидании провинившийся должен лишиться той части тела, которая касалась королевской особы. В случае оскорблений преступнику следует отрезать язык.

— Слышали, Ваша Светлость? — саркастично поинтересовался Ариат, склонившись над герцогом. — Я бы ещё мягок с вами, не так ли? Всего лишь укоротил ваш грязный язык, чтобы Её Высочеству больше не пришлось слушать в свой адрес всякие гадости! Но, кажется, мне следует избавить вас ещё от одной части тела, верно?

В залитых кровью из-за лопнувших сосудов глазах Юхима отразилась искренняя ненависть. Он зарычал и задёргался, словно надеясь вырваться из захвата шипов и цепей, но лишь сильнее ранил своё тело.

— Ну же, Ваше Высочество, герцог ведь осмелился вас коснуться? — вновь обратился к ней Ариат. — Скажите, какую руку мне следует ему отрубить, правую или левую?

Юфемия вздрогнула. От мысли, что супруг устроит всё на её глазах, желудок сделал кульбит, вызывая новую волну тошноты.

— Не стоит стесняться, моя принцесса, — подбодрил он. — Смело говорите правду, иначе мне придётся поступить с ним по всей строгости закона.

Намёк был весьма прозрачен. Юфемия, несмотря на свою неопытность и наивность, прекрасно понимала, что Ариату не составляло никакого труда немедленно прикончить герцога, и что тот намеренно его мучал. Смерть Юхима была неизбежностью. И всё же, её продолжало беспокоить некое сомнение. Супруг явно преследовал какую-то цель, смысла которой ей никак не удавалось уловить. Желая подтвердить рождённую догадку, она, вновь покосившись на озлобленного герцога, произнесла:

— Мой господин, я бы предпочла, чтобы вместо руки, вы выкололи Его Светлости глаза, чтобы больше никому не пришлось испытывать на себе его ненависти или похоти!

Смех Ариата стал для неё недостающим кусочком мозаики. Картина вмиг сложилась, уже не оставляя никаких сомнений. И последовавшее за смехом чудовищное предложение уже не казалось чем-то безумным.

— Ваше Высочество весьма мудры. Думаю, вам стоит самой свершить правосудие! — Ариат вытащил из-за пояса небольшой кинжал и протянул его Юфемии.

В его глазах заплясали дикие искорки, а в зазмеившейся жуткой улыбке затаилась опасность. Отступать было нельзя! Бэрлок никогда не признавал слабаков. И сейчас Ариат, будто нарочно, устроил ей это испытание. Он явно хотел заставить Бэрлок с ней считаться, потому и предпочёл превратить камеру пыток в театральную арену, развесив вокруг по стенам зрителей-соучастников. Юфемия ощутила на себе их взгляды и то напряжение, что возникло в темнице. Все замерли в ожидании, и это значило только одно: она должна это сделать! В противном случае, её судьба на Бэрлоке рисковала превратиться в бесконечную череду нападений и унижений. Юфемия, холодея всем телом, приняла оружие. Руки дрожали, а ноги, словно нарочно, стали вдруг ватными и непослушными. Она с трудом заставила себя сделать несколько шагов и остановилась напротив герцога.

«Он хотел меня обесчестить, и едва ли дрогнул бы, окажись я в его руках!» — пытаясь набраться мужества, убеждала себя Юфемия.