Прощание

По этой причине он не стал привлекать к ее прибытию внимание. Лишь сам следил за ней, переходя от окна к окну. И должен был признать, что даже в лохмотьях, с потрескавшимися губами и со связанными руками дочь Доре не утратила надменности. Она оценивающе глядела на своды, витражи и лепнину арок, как будто они принадлежали ей по праву. Тибо долгие часы протомил ее в пустой комнате, без еды, тепла и света. А вечером отправил к ней Эму с переодетой в служанку Элизабет. Их задачей было поколебать Викторию, побудить ее предать Жакара. Остальное Тибо сделает сам.

В комнате пахло грязью и мокрыми листьями. Эма с Элизабет не сразу разглядели забившуюся в угол пленницу, напоминавшую груду тряпья.

– Королева стоит, – сказала Элизабет, – поднимайся.

Виктория рассмеялась, не шевельнувшись.

– Овид? – позвала Эма.

Овид вошел и поднял Викторию как мешок картошки. Затем достал из кармана кусок веревки, на котором вязал от нечего делать узлы, пока стоял в карауле. Наконец-то выдался случай пустить его в дело.

– По какому праву? – прорычала Виктория.

– Ты обвиняешься в государственной измене, – ответила Эма, поднося свечу к самому ее носу.

– Доказательства?

– Твоего побега достаточно.

– И в измене кому?

– В измене королю.

– Я не изменяла законному королю.

– Законный король на троне.

– Законному королю пришлось отречься. Но он вернется.

Виктория улыбнулась, и губа ее треснула. Она слизнула кровь.

– Ты признаешь, что поддерживаешь Жакара, – заключила Эма.

– Я признаю, что предпочитаю его.

– Предпочитаешь? Как яблоки вместо груш, морковь, а не репу… На трон возводят не предпочтения, а закон. У тебя нет выбора, Виктория. Ты должна помочь нам поймать его.

– Он в изгнании.

– Это ты можешь скоро отправиться в изгнание. Я знаю, что он на острове. Знаю, что ты укрывала его у себя. Знаю, что ты в курсе его перемещений под землей.

На долю секунды самоуверенность Виктории пошатнулась. Королева знала куда больше, чем она думала. Проклятый туннель. Благодаря ему она повстречала Жакара, но из-за него же он чуть не попался. Она откинула назад голову, и ее рыжие волосы зарделись в свете свечи.

– Огненная фея… – прошептала Эма.

Виктория напряглась еще сильнее, но продолжала молчать.

– Это ты, ты помыкаешь Сири… Вот оно как. Плохо твое дело. А родители? Они участвуют в твоих кознях, или ими ты тоже помыкаешь?

– Мои родители идиоты.

– Здесь мы с тобой сходимся во мнениях. Значит, ты ухитрилась укрывать Жакара у них под носом, так что они и не заметили.

Виктория не ответила. Она была действительно загнана в угол, но в то же время в ней было и что-то торжествующее. Эма, не спуская с нее глаз, подождала, пока тишина не станет гнетущей. Она вспомнила их первую встречу, за столом в усадьбе Ис. В тот вечер ей показалось, что в душе у этой девушки пылает тайная любовь, отчего она сразу и такая дерзкая, и такая хрупкая. Очевидно, единственный способ пробить ее защиту – метить в эту любовь. Эма опасно приблизила свечу к лицу Виктории. Поверни та голову хоть чуть-чуть – обожжется.

– Ты поддерживаешь Жакара, прячешь его, работаешь на него, помыкаешь для него беззащитным ребенком. Ради него ты ставишь всю семью под удар, рискуешь собственной свободой, благополучием, репутацией. Ты доверяешь ему. Больше того: ты его любишь. Ты ведь любишь его, верно? Это ясно. Ну а он? Сколько дней ты была в бегах, Виктория? Он прекрасно знал, что мы тебя ищем. И что, прилетел к тебе на помощь, когда ты питалась белками? Нет. Я же вижу, что нет. Посмотри на себя. Тощая, грязная. Ты могла умереть с голоду раньше, чем мы тебя найдем. Он использовал тебя. А когда ты стала ему не нужна – бросил. Ты доверчива.

Виктория стиснула зубы. Во все те ночи под открытым небом, когда она дрожала от холода, боясь диких зверей, хуже всего было то, что Жакар не появлялся. Той апрельской, последней проведенной с ним в усадьбе ночью он снова поклялся, что защитит ее во что бы то ни стало, и пообещал, что осыплет ее всеми мыслимыми богатствами. А теперь? Она послала ему все знаки, о которых они условились на крайний случай. Спряталась в том самом подлеске, где договаривались. Жила там десять долгих дней – и никто к ней не пришел. Каждый час, проведенный в грязи, подтачивал в ней уверенность.

– Бедняжка, кто знает, в какой постели спит он сейчас, – подначила ее Эма. – В тепле, наверное, в объятиях очередной простушки.

– Ненавижу тебя, черномазая! – вскрикнула Виктория.

– Знаю, – спокойно ответила Эма, – но это не взаимно.

Виктория нахмурилась в замешательстве.

– Ты была доверчива, но разве можно тебя винить? Жакар искусный манипулятор. – После еще одной бесконечной паузы Эма объявила: – Вот сделка: король готов смягчить твое наказание, если ты поможешь поймать его брата.