Прощание

— I don’t smoke,[57] — бормочу я, извиняясь, и на ходу пожимаю плечами, несмотря на обе сумки, которые я несу. Мне не хотелось бы таскать за собой еще и нечистую совесть.

До понтона, к которому пристает паром, идти еще прилично. Между рельсами кранов лежит разбитый бетон. Осколки бетонных плит надвинуты друг на друга как льдины. И вот я уже спотыкаюсь об один обломок.

— Дай-ка мне лучше твою сумку, — говорит старик.

— Обойдется!

— Нет, лучше давай сюда, эта нагрузка не для твоей ноги, — так давай и другую, а то стану кособоким.

Чтобы не упасть, я должен постоянно смотреть под ноги. Здесь лежит неимоверное количество металлолома и отбросов.

— Здесь идти лучше! — говорит старик, идущий по самому краю пирса. — Следи только за тросами. Если тебя здесь сбросит, то ты головой вперед попадешь в эти помои.

Вот так — то идя, как на ходулях, то шаркая ногами, обходя всевозможные препятствия и перешагивая дыры в гранитном покрытии, мы приходим к причальному понтону парома. Понтон тоже черный, покрыт черной смолой и с черными же покрышками, закрепленными для смягчения удара при причаливании.

— Только не бери автомобиль агента, — говорит старик, — даже если он стоит на этой стороне вблизи от парома. Это будет дорого стоить. Такси в любом случае дешевле. Агент берет ровно сто процентов сверху.

Это типично для старика, как всегда по-хозяйски озабоченного. Тот, кто ступает с корабля на землю, должен быть осторожным и быть бережливым, в конце концов, сутяги и любители наживы везде подкарауливают моряков. Меня следует по меньшей мере предостеречь.

Понтон движется на легкой зыби, приходящей через вход в гавань. Мы оба все время смотрим на часы, потом на ноги полицейских в коротких штанах, ожидающих паром. Если через край понтона я смотрю вертикально вниз, то могу видеть играющих в воде больших черно-белых рыб с полосами, как у зебры.

— Там идет паром! — говорит старик. Я вижу паром в контровом свете в положении нуль в виде черной головы с большими светлыми усами, и тут паром начинает разворачиваться по дуге.

С парома сходят два наших машиниста и басят; «Здравствуйте!»

— Здравствуйте! — отвечаю я также грубым голосом.

— Оставь, я помогу тебе, — говорит старик, когда я берусь за сумки.

— Итак, будь здоров!

— Да, ты тоже! Счастливо!

Паром отчаливает. Я вижу, как старик, не оборачиваясь, шагает обратно к кораблю, и как он, так как паром набирает скорость, все уменьшается. Мы еще в середине входа в порт, а я уже не вижу его: возможно, он выбрал другой путь к кораблю, проходящий за товарными вагонами.

В этот момент я понимаю, что никогда больше не увижу старика.