Прощание

Встреча с Лялей оставила неприятный осадок. «В чем дело? — спрашивала себя Тата. — Нелепо даже и думать о том, чтобы взять Мартышку. Ведь она едет работать, а не сидеть при муже-офицере. И как только Ляля решилась!» Жизнь без работы или учебы казалась Тате немыслимой. «Каприз и глупость, — сказала Елена Петровна, услышав о Лялиных планах. — Месяца через два вернется как миленькая. Но вот место в Русском музее к ней, боюсь, не вернется. Разве что всесильный муж Ольги Павловны воздействует через свои каналы».

«Мне нужно будет уехать в командировку, — сказала Тата малышке, укладывая ее спать. — Ты ведь не будешь скучать? Ты останешься с бабой, с няней и с папой». Малышка, ей было два с половиной года, сложив руки на одеяле, лежала, рассматривая потолок. Как странно, что детские ручки могут быть так похожи на мужские, подумала Тата. Ну чисто Колины! «Так ты не будешь без меня скучать? — настойчиво повторила она — Я уеду не очень надолго, а потом привезу тебе в подарок что-нибудь интересное». — «Что?» — «Увидишь, когда вернусь».

Анисимов был то в отгулах, то в местных командировках. Наконец Тате удалось его поймать. Крупный. Похожий не то на сибиряка, не то на медведя. «А как же! — закричал он. — Я уже знаю, что везу на объект прекрасного молодого специалиста!» — «С таким голосом вам бы фамилию Громов, — сказала Тата и тут же извинилась: — Простите, я что-то не то говорю. У меня к вам много разных вопросов». — «Само собой!» И не дав ей опомниться, он принялся загибать пальцы. Общежитие выстроено на славу. Топят так, что и в самый мороз спим с открытыми окнами. График работы обычный. Библиотека на пять с плюсом. Кино дважды в неделю. Лед на речке как зеркало. Лыжи. Да, лыжи на месте. Крепления подгонят, будь здоров. Словом, забот никаких. Да, самое главное! Кормят в столовой так, что пальчики оближешь. Я рестораны смолоду люблю. Но таких разносолов не пробовал. Повар готовит лучше, чем в «Астории». Татарин. Из заключенных.

А уже через несколько дней поезд несся через снега, унося Тату из Ленинграда. Попутчики были как на подбор, такие же крупные, крепкие, с мощными глотками, как Анисимов. Новый комплект мушкетеров, смеялась про себя Тата. Очень хотелось сказать это вслух, но что-то, похожее на осторожность, удерживало. Медведь — зверь опасный. Медведей надо не дразнить, а приручать. Когда все забрались под одеяла и потушили свет, в купе стало очень уютно. Синий ночник придавал всему сказочный вид. Казалось, вот-вот появятся гномы, или Оле-Лукойе, или какая-нибудь фея-крестная. От этих глупых мыслей стало как-то особенно хорошо, захотелось вскочить, разбежаться, подпрыгнуть. Но этого было нельзя, приходилось лежать и смотреть на вдруг набегающие невесть откуда стремительные полоски света и думать: «Прекрасно, отлично, чудесно, ну, словом, все выше, и выше, и выше… а завтра еще один замечательный день».

Коллекция холодного оружия

Мать умерла, когда мне было шестнадцать. На кладбище я стояла одна. Впереди меня была бабушка, которую с двух сторон поддерживали Борис Алексеевич и мамин крестный «седовласый Поссе». Бабушка провисала у них на руках, клонилась поочередно то вправо, то влево. Мне было страшно, что хилый Поссе ее не удержит. Ему ведь чуть ли не восемьдесят. Хотя нет, год назад Феня, посмеиваясь, сказала: «Я-то постарше вас буду, Дмитрий Иваныч. Мне уже семь десяточков набежало».