Прощание

– Для начала можно вывезти все бутылки, – сказал он. – Собрать их и сдать. Заодно немного прогуляемся.

– Так и сделаем, – сказал я.

Когда мы снова спустились в кухню, снизу послышался шум подъезжающего автомобиля. Это был Гуннар. Мы, не присаживаясь, подождали, когда он подымется наверх.

– А вот и вы! – сказал он, улыбаясь. – Давненько же мы не виделись.

Лицо у него было загорелое, волосы светлые, сам – крепкий и жилистый. Для своих лет выглядел он неплохо.

– Хорошо ведь, что мальчики приехали, – произнес он, обращаясь к бабушке. Затем снова обернулся к нам: – Это просто ужасно, то, что здесь случилось.

– Да, – сказал я.

– Ну, вы тут уже огляделись? Видели, во что он превратил дом?

– Да, – сказал Ингве.

Гуннар возмущенно покачал головой:

– Даже не знаю, что и сказать, но для вас он отец. Мне очень жаль, что он так кончил. Но вы, вероятно, уже понимали, к чему все идет.

– Мы вымоем весь дом, – сказал я. – С этого дня мы все берем на себя.

– Это хорошо. Утром я здесь прибрался немного на кухне и выкинул мусор, но тут еще много что осталось сделать.

Он коротко улыбнулся.

– У меня там, на дворе, стоит прицеп, – продолжал он. – Как ты, Ингве, насчет того, чтобы выехать за ворота? Тогда мы поставим его на лужайке возле гаража. Эту мебель уже нельзя тут оставить, и тряпки, и все прочее. Отвезем все на свалку. Вы согласны?

– Да, – сказал я.

– Туве с мальчиками сейчас живут в летнем домике, так что я только заскочил ненадолго, чтобы с вами поздороваться. И чтобы завезти вам прицеп. Но я снова приеду завтра утром. И тогда мы все вывезем. Тут же просто ужас. Но что поделаешь. Ничего, как-нибудь справитесь!

– Да, конечно, – сказал Ингве. – Но ты ведь поставил свою машину позади моей? Так что сначала, наверное, тебе надо выехать?

Бабушка в первые секунды после того, как вошел Гуннар, смотрела на нас и улыбалась ему, но затем снова ушла в себя, и теперь сидела, глядя в пространство, как будто здесь, кроме нее, никого не было.

Ингве пошел вниз, а я остался, решив, что нужно побыть с ней.

– Тебе тоже надо пойти с нами, – сказал Гуннар. – Надо будет толкать прицеп, а он тяжеленный.

Я пошел вслед за ним.

– Она что-нибудь рассказывала? – спросил он.

– Бабушка? – уточнил я.

– Да. О том, что случилось.

– Почти ничего, – сказал я. – Только что застала его сидящим в кресле.

– Твой отец все время был тут с ней рядом, – сказал он. – Она еще не отошла от шока.

– Что мы можем сделать? – сказал я.

– Ну, что вы можете сделать! Тут только время поможет. Но как только пройдут похороны, ее надо отправить в дом престарелых. Ты же сам видишь, какая она. Ей нужен уход. Как только пройдут похороны, ее надо отсюда увозить.

Он повернулся ко мне спиной и вышел на крыльцо, щурясь от яркого света. Ингве уже сидел в машине.

Гуннар снова повернулся ко мне:

– Мы тогда устроили, чтобы ей дали помощницу, она приходила каждый день и ухаживала за ней. Но тут явился твой отец и выставил ее за дверь. Закрыл дверь и заперся на замок. Он и меня не впускал. Но однажды мать позвонила. Оказалось, он сломал ногу, лежит на полу и пьет. Он наделал себе в штаны. Представляешь себе! Лежал на полу и пил. А она его обслуживала. Так дальше не пойдет, сказал я ему, пока ждали скорую. Нельзя же так опускаться! Тебе пора взять себя в руки. И знаешь, что на это сказал твой отец? Тебе мало моего срама, Гуннар? Хочешь совсем меня растоптать? Ты затем и приехал, чтобы окончательно втоптать меня в грязь?

Гуннар покачал головой.

– Ты пойми, это же моя мать там сидит. Мы столько лет пытались ей как-то помочь. А он разрушил все. Дом, ее, себя самого. Все. Все.

Он торопливо положил руку мне на плечо.

– Но я знаю, что вы – хорошие мальчики.

Я заплакал, и он отвел глаза.

– Ладно. Теперь надо подогнать прицеп, – сказал он, сел за руль, запустил мотор, осторожно съехал влево по склону, погудел, что дорога свободна, и Ингве выехал за ним задним ходом. Затем Гуннар подал вперед, вышел из машины и отцепил прицеп. Я подошел к ним, взялся за дышло и стал тянуть прицеп в гору, Ингве и Гуннар толкали.

– Ну, вот подходящее место, – сказал Гуннар, когда мы втянули прицеп на участок и я опустил дышло на землю.

Со второго этажа на нас смотрела из окна бабушка.

Пока мы собирали бутылки, складывали в пластиковые пакеты и относили в машину, бабушка все время сидела на кухне. Она смотрела, как я выливаю в мойку пиво и водку из полупустых бутылок, но ничего не говорила. Может быть, она чувствовала облегчение, что они наконец исчезнут, может быть, толком не понимала, что происходит. Набив полный автомобиль, Ингве пошел к ней на кухню сказать, что мы только съездим в магазин и сразу обратно. Она встала и пошла за нами в прихожую, мы подумали, что она хочет проводить нас с крыльца, но, выйдя за дверь, она спустилась по ступенькам, подошла к машине, взялась за ручку, открыла дверцу и стала садиться.

– Бабушка? – окликнул ее Ингве.

Она остановилась.

– Мы собирались съездить одни. Кому-то же надо следить за домом. Мне кажется, тебе бы лучше остаться.

– Ты так считаешь? – сказала она, отступая на шаг.

– Да, – сказал Ингве.