Прощание на Поцелуевом мосту

– Мой брат. Не по крови, а вообще. Мой отец был военным, мы жили в небольшом городке. Однажды поздним зимним вечером папа возвращался домой. Был мороз достаточно сильный, папа проходил через какой-то пустырь, мимо полуразвалившихся ничейных сарайчиков, и вдруг услышал какие-то звуки. Остановился, прислушался, но так и не мог понять, что это. Подошел к одному из сарайчиков и обнаружил собаку с младенцем, которому было три или четыре месяца от роду. Собака согревала ребенка своим телом. Очевидно, где-то нашла, притащила в самое укромное, на ее собачий взгляд, место: там была куча прелого сена, остатки старого рваного ватного одеяла. Собака согревала младенца и кормила собственным молоком. У нее самой недавно были щенки, но их, по тем местным обычаям, скорее всего, утопили, а собаку просто выбросили. И вот она нашла себе ребенка. Это был мальчик. Собака рычала, не подпуская отца, бросалась на него, но он забрал и собаку, и ребенка. Принес домой, вызвали сразу врача, который сообщил, что ребенок здоров и вполне упитан, что всем показалось странным. Ребенка хотели забрать в дом малютки, но собака бросалась на всех. Отец решил его усыновить. Он остался в доме, первую пару недель у родителей жила еще и медсестра. Но потом уже нужды в ней не было. Мальчик рос крепким и здоровым. Назвали его Федей, и он никогда не болел. Вообще, папа даже шутил, что Федя по методу академика Лысенко прошел яровизацию [4]. Но это было удивительно, что он не болел не только простудными или вирусными заболеваниями, у него не было обычных детских болезней. Но очень скоро родители поняли, что хоть мальчик растет крупный, но в умственном развитии отстает. Когда все дети уже вовсю болтали с родителями и друг с другом, Федя не понимал обращенных к нему фраз. Он общался только с собакой и как-то делал это без звуков, а просто. Он показывал на мячик, и она приносила мячик или необходимую ему в тот момент игрушку. Я тогда был уже взрослым, заканчивал учебу в Москве, иногда к родителям приезжал. Федя любил меня до безумия, хотя и видел редко. Он заговорил поздно и очень плохо, его почти никто не понимал. В школу пошел с опозданием на год. Но учился нормально. С устными предметами были проблемы, а письменные работы всегда делал сам и без ошибок. Почерк у него был замечательный. Федя все старался сделать тщательно и досконально. И сила у него была невероятная. Когда ему было четырнадцать, к нему на улице пристали двое мужиков, стали задирать. что ему они сказали, до сих пор не известно. Но он отделал их так, что только проезжавший мимо патруль спас дураков от смерти. После этого случая отец отдал Федю в спорт. Но из боксерской секции его вскоре попросили уйти, тренер сказал, что он боится за жизнь других своих учеников, а те Федю боялись страшно, хотя он был не злобный и спокойный. Но бил сильно, ему надо было на ринге драться со взрослыми боксерами, а не с пацанами. Отец перевел его в борьбу, но и там тоже от него отказались. Отец стал брать Федю с собой на службу, а он служил в военной разведке. А разведчики, как известно, отрабатывают не только приемы боевого самбо и армейского рукопашного боя, но и учатся ножевому бою, метанию ножа, саперной лопатки, учатся использовать любой предмет как оружие. Федя там стал лучшим. И вообще он мечтал о военной службе. Но медкомиссия его забраковала. Для брата это был страшный удар. Он даже из дома убежал, жил в лесу, его обнаружили, уговорили вернуться. Я к тому времени служил в УКГБ по Гродненской области, взял Федю к себе, устроил на работу. А тут-то как раз грянула перестройка. Границы открылись, и в близкую Польшу рванули «челноки». Тут же появились бандитские группировки, которые начали бороться за контроль над трассой – самым лакомым на то время куском. Рассказов о беспределе бандитов ходило множество. Говорили об избиениях, ограблениях, изнасилованиях, убийствах. Федя слышал все это, он же не в вакууме жил. И однажды сказал мне…

– Погодите, – остановила рассказчика Вера. – Он сказал вам… То есть проблемы с речью он преодолел?

– Почти, – ответил Алексеев. – С Федей долгие годы занимались логопеды, дефектологи, но успеха было немного. Но к выпускному классу он стал говорить нормально. Только все равно больше молчал и слушал, а речь стала чистой, и будто бы с легким акцентом, то есть не акцентом, а…

– Это была речь человека, который пытается правильно произнести каждое слово, – подсказала Вера.

– Именно так. Федя взвешивал каждое слово и казался спокойным и рассудительным. Он таким и был. Кстати, когда восстановилась речь, я понял, что и с головой у него все нормально. Или почти все. Меня немного настораживало другое – он был предан мне не по-человечески, а как… Простите, но как собака, для которой существует один хозяин и нет других законов, кроме слова хозяина. И когда он услышал от меня, что надо как-то порядок навести на трассе, сказал: «Я это сделаю».

Он замолчал и посмотрел на слушателей:

– Не утомил?

– Нет, с интересом слушаем, – ответил Евдокимов.

Генерал Алексеев вздохнул и продолжил: