Прощание с Дербервилем, или Необъяснимые поступки

Неторопливым дербервилевским шагом я покинул квартиру. Выходя из парадного, я столкнулся с женщиной, которой симпатизирую, с нашей соседкой - дверь напротив - Людмилой. Она молоденькая, красивая и хотя еще студентка, но у нее уже есть муж и ребенок. Что-то Дербервиль подметил в ней такое, - в ее глазах и в том, как она прядку со лба убирает, - что заставляет его покровительствовать ей.

- Здравствуйте, моя дорогая! - сказал я. - Чудесная погода, не правда ли? Лондон нас балует.

- Удивляюсь, - сказала она, - почему я тебе разрешаю называть себя "моя дорогая". Придется мне, наверно, бабушке на тебя пожаловаться.

- Пегги мне не может ничего запретить, - сказал я. - Пегги совершенно беспомощна. Вы заметили, как она постарела?

Я тут же решил, что, когда Пегги станет совсем уж старенькой, я куплю ей домик в каком-нибудь графстве - названия графств повылетали из головы, - буду выплачивать ей пенсию, тысячу фунтов в год, а вместо нее возьму себе в услужение эту милую женщину.

- Заметила, - ответила милая женщина по имени Милдред, - бабушка целый день вкалывает, а вы ей никогда не поможете, милорд.

Это верно: у бабушки много обязанностей по дому, и последнее время ей их заметно трудней выполнять - она все чаще стала вздыхать в моем присутствии. Это значит: "Ты бы помог мне, выбил бы ковры или хотя бы пол натер в квартире, ты же видишь, я не управляюсь". Но ковры, сколько их ни выбивай, все равно пыльные, а полы в нашем доме и без того зеркальные.

Я понимал: не зря Милдред стоит здесь, у парадного, - она, конечно, собирается попросить, чтобы я побыл с ее дочкой, да все решиться не может, потому что уж очень часто обращается с этой просьбой то ко мне, то к бабушке.

- Догадываюсь, - сказал Дербервиль, - что мы не просто так здесь стоим. Ну же! Смелей, моя дорогая! Что там у вас?

- Перестань! - рассердилась на меня женщина. - Что за фамильярности!

- Не буду, не буду, - успокоил я Милдред и благосклонно выслушал ее просьбу, прикидываясь, что перестал быть Дербервилем. - Давайте вашу малютку, я ее пристрою в колледж, - сказал я. - До пяти часов она будет в надежных руках.

- Что еще за колледж?

- О, не беспокойтесь, миссис. На мою ответственность.

- Ну! - сказала Милдред. - Ну! Ты не можешь не ломаться!

Лондон радовался погожему дню. Справа от нас Тауэр грел на солнышке свои старые бока, слева Темза отсвечивала и переливалась под солнцем. В одном из окошек замка Дербервиль увидел вдовствующую королеву. По случаю хорошей погоды она не только улыбнулась Дербервилю, но и милостиво помахала рукой. Дербервиль снял цилиндр и поклонился королеве.

- Зачем ты смущаешь старушку? - сказала Милдред. - Здравствуйте, Мария Кондратьевна! - крикнула она вдовствующей королеве. - Не обращайте на него внимания: вы же его знаете.

Милдред ушла за своей малюткой.

Прежде чем малютку мне доверить, она, вернувшись, попросила, чтоб я рассказал, что это за колледж такой, куда я собираюсь пристроить девочку. Я рассказал.

- Ладно, - сказала Милдред, - мне уже стыдно просить твою бабушку. Но помни: под твою ответственность. Замолви за девочку слово в этом колледже, поговори с учительницей.

До самого колледжа Дербервиль радовался детской ручке в своей ручище. Скоро я понял: Лидочка - моя сестра, та самая девочка, появления которой все ждали в нашем доме, но она почему-то не появилась.

Я привел малютку в школу как раз к началу занятий, учительница прилаживала на старом столике о трех ножках зеленую доску, прислоняя ее к стенке. Ненадежно получалось. Дербервиль взялся помочь. Доска когда-то была дверью, до того как ее распилили. Да и вся школа была необычной: она находилась на просторной деревянной лестнице старинного дома, свет наполнял ее сверху, сквозь застекленную крышу. На ступеньках уже сидели ученики: две ученицы были с куклами, один ученик приехал в школу на своей машине и не хотел с нее слезать. Тут были и любители езды на велосипеде, и любители верховой езды - их лошади и их веломашины стояли в стороне, а сами ученики сидели на ступеньках и ждали начала уроков. Это была школа Люсеньки Витович, ее живая мечта. Я послал одного малыша, который в этом доме жил, чтоб он принес молоток и два гвоздика. Люсенька была рада мне: пока я возился с доской, она меня три раза назвала Быстроглазиком. Она тараторила совсем не по-учительски:

- Ты видишь, Быстроглазик, в каких условиях я начинаю новый учебный год! Как я их могу чему-то научить, если у меня даже нет доски?

Она рассказала, что в прошлом году у нее была чудесная доска, из линолеума, на специальной подставке - папа одного ученика сделал, но теперь этот ученик пошел в первый класс, а доску кто-то стащил. И вот школа на грани развала. По-моему, Люсенька слишком уж не по-учительски вела себя. Я показал ей глазами на учеников.

- Не волнуйтесь, коллега, - сказал я. - Сейчас я все устрою.

Мне нравилась эта школа - я решил преподавать здесь физкультуру.

- Я привел вам, коллега, ученицу, - сказал я. - Уделите ей внимание. Это дочка моей большой приятельницы.