Прощание с Ист-Эндом

– Не знаю, не знаю, тут ни в чём нельзя быть уверенной. Подобными секретами не делятся. Нежеланных детей, знаете ли, частенько душат, таких историй пруд пруди! Отчаявшиеся люди и не на такое готовы.

– Но это совсем другая ситуация, – ответила сестра Джулианна. – Соглашусь, в прежние времена голодающая семья могла решиться на убийство младенца, но эти дни давно позади.

Мы с Чамми и Трикси слушали, затаив дыхание: наши семьи принадлежали к среднему классу, и мы никогда не слышали о подобных историях. Но сестра Евангелина родилась в 1890-е годы в трущобах Рединга и повидала такую нищету и лишения, какие нам и не снились.

– Разве их не арестовывают? – спросила Чамми.

– Обычно нет, – ответила сестра Евангелина и оглядела нас троих. – Эх вы, молодые, ничего не знаете о жизни! Тогда рождалось и умирало столько детей, что никто и не замечал, если их становилось на несколько штук меньше. Особенно, если рожали дома, без врача. Можно было сказать, что ребёнок родился мёртвым, и все дела.

– Но зачем? – спросила Трикси.

– Говорю же, во всём виновато отчаяние. У людей не было ни еды, ни денег, ни крыши над головой. Почитайте учебники истории!

Сестра Евангелина была крайне грозной особой, вспыльчивой и гневливой. Мы старались лишний раз не задевать её.

Сестра Моника Джоан, аристократичного вида дама девяноста с лишним лет, чей разум был уже не вполне ясен, в тот день ела очень мало. Она поклевала пюре с луковой подливкой, которое ей с любовью приготовила миссис Би, отставила тарелку и принялась крутить в руках ложку, зажав её между большим и указательным пальцем и оттопырив три остальных на манер веера. Она следила за тем, как ложка отбрасывает блики на окружающих, и тихо хихикала.

– Поверну тебя вверх ногами, а теперь обратно, и у тебя стало толстое лицо… хи-хи, теперь, наоборот, узкое! Очень весело, взгляните-ка.

Казалось, она была совершенно поглощена этим занятием и собственными мыслями и не обращала внимания на разговор вокруг. Это было не так.

Сестра Моника Джоан обладала безошибочным театральным чутьём и умела точно выбрать момент. Она вдруг со звоном уронила ложку, и все мы подпрыгнули. Теперь она оказалась в центре внимания, и наслаждалась этим. Поочередно смерив нас ледяным взглядом, она сообщила:

– Я сталкивалась с несколькими случаями подобного рода, вернее сказать, я несколько раз была практически уверена в том, что детей удушили, но не смогла это доказать.

Она оглядела стол, чтобы убедиться в том, что произвела эффект.

– К нам в монастырь – не в этот, а в тот, который разбомбили, – как-то раз пришла горничная, очень милая, из хорошего дома. Несколько месяцев спустя стало ясно, что она беременна. Ей было всего четырнадцать. Мы были потрясены, но с разрешения матери оставили её у себя до родов. Потом одна из наших сестёр приняла роды в их домике. Всё прошло хорошо – если можно так выразиться о незаконнорождённом ребёнке в приличной семье. В любом случае, когда сестра уходила, мать и младенец были живы и здоровы. Несколько часов спустя в монастырь принесли записку, в которой говорилось, что малыш скончался. Сестра пошла к ним и обнаружила младенца мёртвым, а мать – крепко спящей. Её никак не удавалось разбудить – похоже было, что она приняла лауданум. Провели расследование, но всё безрезультатно.

Сестра Моника Джоан вновь подняла ложку и покрутила её.

– Всё зависит от угла зрения, не так ли? Мы смотрим на ситуацию по-своему и считаем, что наш взгляд верен. Но если немного сместить фокус… – она повернула ложку. – Всё уже кажется совсем другим. Зачастую смерть ребёнка становилась избавлением, а не трагедией.

– Совершенно верно, – проворчала сестра Евангелина. – Если в семье уже имелась полудюжина голодных ртов, а работы и еды не было, это считалось настоящим избавлением.

– Нищета. Отчаянная, беспросветная нищета, – сестра Моника Джоан продолжала разглядывать отражения в ложке. – Мы были величайшей империей, что когда-либо видел мир. Богатейшей нацией в мире. Но стоит лишь немного повернуться, и мы увидим взрослых, которые настолько отчаялись, что убивают собственных детей.

– Вы, должно быть, преувеличиваете, – недоверчиво сказала сестра Джулианна.

Сестра Моника Джоан повернулась к ней и приподняла бровь. В этот момент она напоминала посла бедняков всего мира!

– Я не говорю, что это случалось повсеместно или часто. Но случалось. Вы слишком молоды, чтобы помнить, в каких условиях жили рабочие. Люди тысячами ютились в трущобах без туалета, мебели, отопления, одеял. Единственным источником воды был дождь, который лил через прохудившуюся крышу. Кроме того, им вечно недоставало еды.

Я не преувеличиваю, я всё это видела. И таких улиц были сотни! Бесконечные ряды трущоб, в которых теснились тысячи и тысячи людей. Почитайте книги Уильяма Бута[8] или Генри Мэйхью[9], если не верите! Конечно, дети постоянно умирали, и конечно, иногда им помогали доведённые до ручки родители! Как же иначе?