Прощание с первой красавицей

— Я корреспондент газеты «Любимый город», — бойко выпалила Андриенко, — мне поручено взять у вас интервью о буднях и праздниках городского хирурга. И, между прочим, вас мне рекомендовали как лучшего специалиста, а еще как чуткого и отзывчивого человека. — Она многозначительно улыбнулась и наклонилась вперед так, что аппетитная грудь грозила выскользнуть из выреза блузки.

— Почему именно меня? — равнодушно пожал плечами Евгений. — У нас много хороших врачей. Думаю, они вполне достойны, чтобы о них написали в газете.

— Не скромничайте, — улыбнулась Вика. — Я знаю, что младший медицинский персонал вас любит, а больные обожают. Так что этот выбор вполне оправдан.

— Да бросьте, — махнул рукой Евгений, — слухи, на которые вы опираетесь, явно преувеличены. Будете кофе?

Девушка кивнула.

— А мне кажется, это вы приуменьшаете свои заслуги, хотя стоило бы немного поработать локтями, дабы подняться на ступеньку-две выше.

— Вы что, предлагаете мне своих коллег расталкивать локтями? — Доктор внимательно всмотрелся в лицо журналистки. — Странные, однако, у вас методы брать интервью. Ваше лицо мне кажется знакомым. Вы уже были у меня?

— Нет, — зачем-то соврала Вика.

— Все, вспомнил! Вы были у меня летом на приеме, с травмой руки. Что же вы, голубушка, лжете? А может, вас никто и не посылал брать у меня интервью? Вениамин Соломонович в курсе, что вы здесь?

Чайник выключился, и Евгений демонстративно встал.

— Кофе вам не предлагаю. Вы ведь уже уходите?

Вика почувствовала, как тошнота подступает к горлу. Один звонок врача главному редактору, и ей придется в лучшем случае оправдываться перед ним, лепеча что-то невразумительное, а в худшем — искать новую работу. Буквально месяц назад Соломоныч, отчитывая ее, сказал, что при следующей жалобе в ее адрес «его терпению придет конец».

В щели приоткрывшейся двери показалось встревоженное лицо медсестры.

— Евгений Андреевич, там Ивиной из пятой палаты плохо.

— Сейчас иду. Вас, — доктор повернулся к Вике, — я надеюсь здесь не застать, когда вернусь. Если вам и впрямь поручено взять интервью в нашей больнице, найдите себе другой объект.

Он ушел, чашка горячего кофе осталась стоять на столе.

Вика встала. Внутри у нее все кипело от злости и обиды, никто раньше не позволял себе так с ней разговаривать! Андриенко медленно оделась и двинулась к выходу. Но, дойдя до двери, вдруг быстро вернулась и, схватив блистер с таблетками, выдавила несколько штук в чашку.

— На, пей свой кофе! — мстительно прищурила глаза она и зачем-то сунула упаковку в карман.

Спустя полчаса Евгений, вернувшийся от тяжелой больной совершенно измотанным, залпом выпил стоявший на столе кофе и вскоре скончался от анафилактического шока. У него оказалась довольно редкая форма аллергии на один из производных препарата.

Я сидела совершенно оглушенная прочитанным. То, что именно Вика является виновницей смерти Евгения, не помещалось в моей голове. За что? Чем лично я виновата перед ней, что она никак не успокоится, стараясь сделать мне как можно больнее?

Слезы душили меня. Наверное, я, не контролируя себя, всхлипывала слишком громко, потому что в дверях вдруг показался сонный Даниил.

— Что? Что случилось? — испуганно спросил он.

Теперь мне стало еще больше себя жаль, настолько, что всхлипывания перешли в откровенный рев.

Недолго думая, Даниил сгреб меня в охапку, отволок на кухню и, роняя и рассыпая таблетки из настенного шкафчика с лекарствами, достал из него что-то успокоительное.

— На, пей! — он придвинул ко мне чашечку с розоватой жидкостью.

— Что это? — опасливо покосилась я.

— Отравить тебя хочу, надоела! — вспылил Даниил. — Настойка пиона, пей.

Я послушно приняла лекарство и стихла, размазывая слезы по лицу.

— Почему? — жалобно спросила я.

— Что — почему?

— Почему некоторым людям не живется спокойно? Почему им обязательно нужно причинять другим боль?

— Почему ветер ломает деревья? Почему ураган срывает крыши, а цунами убивает людей?

— Это природа, — не согласилась я.

— Все на Земле — часть природы. И нам иногда не дано понять — зачем и почему что-то происходит, а когда дано — мы спохватываемся слишком поздно.

— Не хочу поздно, — всхлипнула я. — И вообще не хочу, чтобы кому-то было плохо. Тем более из-за меня.

— Успокойся. Рана, какая бы глубокая она ни была, все равно во временем затягивается. И напоминает о себе, только когда на земле лютует непогода.

— Слышу слова старого израненного вояки, — грустно улыбнулась я.

Вместо ответа Дан наклонился ко мне и нежно поцеловал.

— Теперь можешь объяснить мне, по какому поводу слезы?

Я встала и принесла ему из кабинета диск.

— Что это?

— Диск мне Яковлев передал. Правда, — смущенно добавила я, — просил отдать его «куда следует», только если с ним что-то случится, а я открыла файлы сейчас.

— И что там?

— Скажи, ты знал, что Вика причастна к смерти Евгения? — вопросом на вопрос ответила я.

Даниил взял диск и внимательно всмотрелся в него, словно мог разглядеть скрытую на нем информацию. Потом поднял голову и спросил:

— Это ты на диске прочла?

— Да.