«Прощание славянки»

— Вот приказ. Твоя фирма кончилась вместе с Адиком. Я беру тебя на работу к себе. Советником по культуре. С этого дня. Со второго июня. Если договоримся!… Я понятно излагаю?

Он даже не спросил моего согласия. Но я с ним спорить не стал. Только бы мне отсюда выбраться. И я уйду туда, где меня никто не найдет. Уйду в другое измерение. Я только напомнил ему:

— Извините, пожалуйста… Вы обещали налить. Чуть-чуть. Будьте добры…

— Пошли.— Константин встал из-за стола и открыл незаметную дверцу в дубовой панели. — Проходи. В святая святых. Цени.

Что там было святого, я сначала не понял. Маленькая комнатка, обычная модерная мебель: мягкий диван в углу, пара кресел, между ними низкий журнальный столик, а над диваном фотография седого Хемингуэя в водолазном свитере.

Константин закрыл за мной дверь на ключ, снял пиджак в черно-белую мелкую клетку, забросил его на диван и включил проигрыватель.

«Фа-фа-та-ри-ра-ра, фа-фа-ра-ра», — бархатным голосом запел Хампердинк «Тень твоей улыбки».

Константин обернулся ко мне, и я понял, что тут было святого.

Передо мной стоял, улыбаясь смущенно, совершенно другой человек.

— Кайфую от него,— кивнул на проигрыватель Константин, — как последний сучило…

Он достал из бара бутылку армянского коньяка, фужеры и апельсин. Кивнул мне на кресло и, блаженно улыбаясь, развалился на диване.

— Наливай. Коньяк не паленый. Завод «Арарат».

Я налил коньяку и ждал, пока он выкидным ножом снимал с апельсина кожуру оранжевой пружинкой.

— Шапку-то сними. Не татарин ведь, — сказал мне Константин, и я поспешно стянул с головы шерстяную шапку.

Константин разломил апельсин пополам, положил половинки на тарелку и стряхнул на ковер мокрые руки.

— Ты лыжник, Слава?

— Почему? — не понял я.

— Куда это ты так тепло оделся? А?

Я подавился коньяком.

— Вечером экскурсию французы заказали. На речке холодно вечером… Ваше здоровье…

— А-а-а, — не поверил мне Константин, — а я думал, ты на лыжах собрался… от меня уйти… Гляди, Славик… От меня не уйдешь… Хоть в Африку, хоть в Антарктиду… Я понятно излагаю?

В этой комнате даже эта грозная фраза звучала по-другому: добродушно и не страшно. Я напомнил ему:

— А Мангуст ушел…

Константин рассмеялся:

— Куда он уйдет? Ментовское отродье… И деньги его, и документы здесь. Сам ко мне придет… Чтобы я его ментам не сдал…

— За что его сдавать?

Константин отхлебнул коньяк.

— За убийство.

— Кого он убил?

— Твоего шефа. А ты не понял?

Этого я не понял. Передо мной стояло страшное, синее лицо Адика.

— Вы же сказали Есенин…

— И Есенина убили. А ты не знал? Тоже мне специалист по тайнам…

Константин достал из кармана кусок зеленой рыболовной лески, растянул ее в руках:

— Струна. Спецназовские штучки. Гортань перерезает, как бритвой. И при обыске не найдешь, — он смотал струну в колечко и надел на палец. — Улика. Никуда Мангуст не денется. Не волнуйся.

Проигрыватель щелкнул и замолчал. А на лице Константина еще блуждала тень той улыбки.

— Ну, давай, советник, делись своими тайнами с твоим новым шефом.

А перед моими глазами стоял мой старый шеф с высунутым до подбородка фиолетовым языком, в залитом кровью «прикиде» от Версаче…

Я без разрешения налил себе и Константину.

— Твое здоровье, советник, — поднял свой фужер Константин. — Не забывай про клизму из битого стекла. Всему свое время.

— Последняя,— тут же согласился с ним я. — За Адика. Царство ему небесное.

— Стоп! — остановил меня Константин.— Какое, там небесное царство? Адик уже летит прямым рейсом в страну с тоталитарным режимом, где менты с хвостами жарят подследственных на сковородках и загоняют иголки под ногти. Адику есть что им рассказать. Следствие будет долгим… Очень долгим…

Он произнес это уверенно и мрачно, и я поразился его спокойной вере. Неужели Белый Медведь верит в загробную жизнь?…

— Тост остается прежним. Твое здоровье, советник. Ты у меня единственный свидетель остался по делу о пропавшем гарнитуре. Пока он не найдется, можешь считать свою жизнь в безопасности. Излагай свои мысли вслух.

Мы выпили, и я прочитал наизусть:

— «Из вереска напиток забыт давным-давно, а был он слаще меда, пьянее чем вино…»

— Что-то знакомое? — улыбнулся Константин.

— «Вересковый мед». Маршак. «Сказки, песни и загадки»…

— Актуальное название, — хмыкнул Константин.

— Враги просят пиктов открыть им тайну волшебного напитка…

— Ну да! — вспомнил Константин. — И дедушка убивает своего внучка, чтобы он не открыл тайну. Так что ли?

— Примерно, — кивнул я.— Не кажется ли тебе, Костя, что Мангуст убил Адика, чтобы он не выдал тебе тайну? Извини, что опять с тобой на «ты»…

Константин подумал и махнул рукой.

— Какая там тайна, Славик. Мелкая афера. Кидалово. Адик и с меня денежки получил, и с покупателя. Мне-то он так мои деньги и не вернул.

— Он же хотел отдать?…

— Я сам не взял. Я мебель назад требовал, а не деньги. Вот Адик и решил слинять с моими деньгами… Все просто, как соленый огурец.

Теперь я задумался.

— Зачем же его Мангуст убил?

— Спецназовские штучки,— объяснил Константин.— Убил, чтобы самому слинять. Все очень хитро придумал, ждал в сортире, пока мы труп обнаружим. Нас на труп отвлек и слинял…