«Прощание славянки»

Константин смотрел на меня с нескрываемым интересом.

— Почему же покупатель гарнитур не отдает? Или еще сокровища там не нашел?…

— Или не может его расшифровать,— подсказал я. — Ждет.

— Чего?

— Адик знал, что французы приезжают?

— Я сказал, что первого приедет заказчик. Пришлось сказать, чтобы Адик поторопился. Последний срок ему дал. А кто заказчик, Адик не знал…

Только тут мне наконец все стало ясно. Первое июня! Никакой это не праздник — это день приезда заказчика. Вот почему так волновался Адик, вот почему он решил за границу линять! Вот почему он меня отправлял в Африку… И меня пожалел мой добрый начальник…

Весь детективный сюжет у меня выстроился с поразительной четкостью.

— Адик о приезде сказал покупателю. Тот отлично понял, кто заказчик. Он-то знает, кому мебель принадлежит. Он с нетерпением ждет француза, чтобы тот помог ему…

— В чем?

— Расшифровать документы, наверное…

Костя хватил коньяку и выругался длинно:

— Ну, ты и накрутил дерьма, советник! Запутал меня в своих парижских тайнах! На хер мне они! Мне стулья нужны! Излагай имя покупателя! Быстро!

Я подумал и сказал:

— Кто он такой, знает Мангуст…

— Он-то откуда знает?

— А по чьему приказу он Адика убил? Своего лучшего друга?

— Не понял.

— Мангуст Адика убил, чтобы тот имя покупателя тебе не назвал. Убил по его приказу! «Вересковый мед»! Понимаешь?

— А кто же тебя заказал?

Я еще подумал и ответил:

— Тоже… покупатель…

— Ты-то при чем? Разве ты его знаешь?…

Я вспомнил, как мы с оценщиком осматривали мебель на Большой Морской. Осматривал ее он, конечно. Я стоял у высокого голого окна и глядел на заснеженную в синих сумерках улицу и на ярко освещенные желтые окна ресторана на той стороне. За большими окнами ресторана мелькали тени. Я ждал, когда кончит оценщик, чтобы поставить свою подпись под описью. Вдруг раздался грохот в просторной нежилой комнате. Оценщик уронил тяжелый стул. Я пошел ему помочь. Оценщик суетился и отпихивал меня от стула. Я, как хозяин, отодвинул его плечом и взял стул. Тогда я и увидел медную бирочку на днище. Но прочесть иностранные буквы не успел. Не об этом я думал. Нужен был мне этот проклятый гарнитур!

— Но оценщик-то этого не знал… — закончил я свой рассказ Константину. — Он подумал, что я догадался, чья это мебель! И сказал об этом покупателю…

— Блин!

На меня снова смотрели глаза цвета «металлик», сверкнула золотая фикса.

— Что ж ты молчал про оценщика, падло?!

— Я говорил…

— Что ж ты не сказал, что он бирочку видел?!

— Забыл…

— Час морочил мне голову сраными тайнами, а простую вещь забыл!

— Не в этом дело! — дошло наконец до меня.— Оценщик тоже знает покупателя!

— Откуда был оценщик?

— Из антикварного… На Некрасова…

— Блин! Как зовут его?

— Не помню…

— Блин!

Мы подписали опись и зашли с оценщиком в ресторан. Сначала по рюмке выпили в баре. И познакомились…

— Его зовут Толя! — вспомнил я седого оценщика.

— А отчество?

— Толя… Он сказал просто Толя…

— Блин…

Константин вынул из кармана пиджака сотовый телефон, посмотрел на часы и набрал номер. Директора магазина он знал отлично. Ну как же, антиквариат ведь был его профиль. Он поговорил с директором о каком-то гобелене XVII века, который нужно, не глядя, брать, потом о курсе валюты, а потом уже Константин спросил:

— Слушай, Миша, у тебя работает оценщик по имени Толя? Кто? Ах, Анатолий Самойлович?… Извини… А мне сказали какой-то Толя. — Константин строго посмотрел на меня. — Он сегодня работает? Да нет… Хотел ему одну вещь показать… Ну конечно, и тебе покажу… О чем базар? Через полчасика буду…

Константин выключил сотовый.

— Поедешь со мной. Напомнишь Анатолию Самойловичу про медную бирочку. Я понятно излагаю?

— Я бы не торопился, Костя… Покупатель — опасный человек…

— Кончай мне своими тайнами мозги засирать! — рассердился Константин. — Гарнитур мне сегодня нужен!

В тот момент в дверь постучали. Громко и уверенно…

7 Еще один труп

Константин открыл низкую дверцу, и в «святая святых» вошел роскошный пожилой мужчина в светлосером костюме. Такие холеные, довольные жизнью лица я видел в последний раз в Русском музее на выставке портретов XVIII века.

Константин на секунду смутился, но потом широким жестом представил мне этого персонажа Боровиковского:

— Доктор искусствоведения Игорь Михайлович Критский — моя правая рука.

— Десница, — уточнил без улыбки Критский и недовольно уставился на бутылку армянского коньяка. — Коньяк с утра?… Константин Николаевич, это же безнравственно…

Константин тут же убрал бутылку в бар.

— Я человека подлечил. Чуть-чуть.

Критский с надменной улыбкой оглядел мой китайский костюм.

— Се человек?

— Очень нужный человек, — настаивал Константин.

Критский брезгливо смотрел на лужицу апельсинового сока на черной поверхности столика.

— Месье Леон звонил. Он догадывается, что гарнитура у нас нет. Константин Николаевич, вы представляете какие нашему фонду фозят неприятности?! Это же скандал международного масштаба!…

Константин взъерошил на мощном черепе короткий ежик.

— Эту проблему как раз я сейчас и решаю.

— С ним? — изумился Критский.

Тогда Константин представил ему меня: