Прощание славянки (СИ)

Глядя на это бесчинство, Лидия подумала: «К непогоде». Так она и лежала, глядя на плывущие в вышине легкие перистые облака, ощущая плавное покачивание волн, вибрацию, создаваемую двигателем, пока, наконец, не уснула.

Лида пробудилась от дробного стука. От легких облаков не осталось и следа, все небо было затянуто плотными дождевыми тучами. Грянул ливень, и под ударами косых дождевых струй недовольно зашипел Енисей. Стемнело, но, взглянув на часы, Лида поняла, что еще далеко не ночь, и что солнце, скорее всего, еще не закатилось за горизонт.

Кто-то заботливо укрыл ее, закрепив на бочках тент из брезента, но от этого было мало проку. Дождь барабанил по палубе, и струйки воды уже пробрались под навес, грозясь вымочить спальный мешок. Лида окончательно проснулась и проворно выбралась. Спешно запихнув вещи в грузовой отсек, она поплотнее закуталась в куртку и от нечего делать принялась рассматривать медленно проплывающие мимо берега, отделенные сейчас от путешественников мерцающей стеной дождя.

Как это часто случается, после пробуждения у Лиды созрел вопрос, подспудно беспокоящий ее уже пару дней. Она подошла к Бену.

— Вот скажи, когда ты увидел, что медведь слишком мелкий… Тьфу! Когда ты понял, что Василий мелковат для медведя… Он тогда сидел в кондейке. Ты что, видишь сквозь стены?

— Смотря что за стена. Если капитальная, то не вижу. Но там стенка из трехмиллиметровой стали, она мне не помеха. Я же уже объяснял, я вижу совсем не так как вы, зато сразу во всех направлениях.

Катерина, досуже прислушивающаяся к разговору, не утерпела:

— Ты не говорил… Вернее — не договаривал. Но когда нам нужно переодеться или что-то поправить, ты всегда демонстративно отворачиваешься или уходишь за рубку. Так это все обман?

— Ну… Это чтобы вам было спокойнее. Я не виноват, девочки — я же не глазами смотрю. У меня и слух отменный, а если понадобится, я и мысли прочесть смогу.

Небо изливалось на землю и реку уже довольно долго, и постепенно запасы воды в нем начали иссякать. Тучи посветлели, истончились, и через них стал пробиваться свет заходящего солнца. Закатные лучи, пронизывая плотные облака, приобретали неровный лиловый цвет. И хотя западный небосклон горел над тайгой недобрым оранжевым пламенем, центральная и восточная часть небесной сферы переливалась лиловыми, голубыми и серыми оттенками. Лиловый свет, отражаясь от речных волн, ложился тенями на лица путешественников. Свершалось маленькое ежевечернее закатное чудо.

Весь мир вокруг волшебно изменился. В потустороннем лиловом свете преобразилась и выглядела молодцом бедная старая мотозавозня — вмятины и ржавчина на ее бортах на время стали невидимы. Одна стена рубки окрасилась в ярко-голубой, другая — в серо-розовый цвет. В сумеречном свете по-иному выглядели и лица путешественников, с них стерлись морщинки, следы усталости и рухнувших надежд. В этот час все они были юны и прекрасны, но это не продлилось долго.

Закат погас, и распространившаяся с востока на запад чернота стерла все цвета. Назар включил прожекторы, и мотозавозня продолжила свой путь сквозь черно-белый мир по черной реке.

Глава 20. Приплыли

Путешественники продолжали путь. Вроде бы та же река и те же самые берега, но неброские детали выдавали присутствие в этих местах цивилизации. Буи предусмотрительно ограничивали фарватер для судов с большой осадкой, в ночной тьме по берегам дружески подмигивали то красные, то зеленые огни створных знаков[1]. Никита, конечно же, на все это внимания не обращал и вел свою плоскодонку, как Бог на душу положит.

Вид Енисея постепенно менялся: с каждым покидавшим его притоком он утрачивал часть своей мощи, но не красоты.

Казалось бы, теперь все опасности остались позади, но Лидия не находила покоя. Что случилось?! Они миновали самый опасный участок пути и вступили в мир людей, впереди по курсу лежали крепкие сибирские села: Верхнеимбатск, Ворогово, а там и города пойдут… Может, в этом все дело?!

Енисей — особенная дорога. Здесь можно познать, что такое полная темнота, когда на десятки километров вокруг нет светящихся окон деревенских домов, мерцающие огни не прочерчивают трассы дорог, и по ним не дрожат огоньки фар. Темнота… И никого нет. Но если приблизиться, в конце концов, к приречному селу, то ночью его можно углядеть издалека — даже небольшой свет, отразившись от неба, образует на черном небосводе размытое пятно. И теперь островки света встречались все чаще.

После Подтёсово пришлось плыть мимо практически повсеместно обжитых берегов. Сначала Енисейск с Лесосибирском, за ними почти сплошняком поселки да деревни. А если не деревни, то обширные районы тесных дачных участков, застроенных летними домиками. Как на грех, на участках было полно народа — приближался к концу дачный сезон. Бен старался без необходимости не маячить на палубе.

*****