Прощание в Дюнкерке

Заинтригованный расплывчатой информацией, поступающей в газеты из Годесберга, Коленчук только махнул рукой на очередное предложение мадам Леже разрешить Дорну прогулки. И Дорна выпустили в сад. В саду пахло увядающими цветами душистого табака, яблоками, которые никто не собирал, и богородичной травкой, что росла возле старой, сложенной из гладких круглых камней крепостной стены замка. Дорн с удовольствием вдыхал аромат осени. Оглядел высокую кладку.

«Бежать отсюда, конечно, можно, — усмехнулся он, — это не замок «Иф». И все же Эдмону Дантесу было легче, с ним был хитроумный аббат. Да и куда бежать? В Берлин, чтобы рассказать Гизевиусу о странном происшествии? А если его спланировал Гизевиус?… Пробираться в Варшаву, и с помощью Яничека — домой? А поверят ли мне дома? Один раз уже посмотрели сквозь пальцы… Хотя, конечно, Коленчук не Мюллер и его замок не гестапо, однако второй случай — будь то нелепость или случайность, как угодно, — это уже система… И кто дома подтвердит, что я не…» — Дорну даже в мыслях своих было жутко назвать все своими именами.

Дорн увидел, как из замка вышла Одиль Трайден, по-нынешнему, по-здешнему, мадам Леже. Ловкая дама. В 1936 году она виртуозно обставила немецкую разведку. Дорн совершенно не сомневался, она — сотрудник сюртэ. Дост поверил в это, когда его выдворили из Лондона. Ну да бог с ним, с Достом. Что она делает здесь? Коленчук представляет интерес для французской контрразведки? Или эта дама здесь тоже ради некоего шведского лесопромышленника? Дорн наблюдал, как она прогуливается по параллельной дорожке, нарочно замедляя шаг, чтобы попасть ему на глаза. Мадам хочет поговорить, понял Дорн.

Поднял голову. Небо было ясное, день солнечный, но все словно подернуто тончайшей дымкой. «Так бывает обычно в местности между горами и долиной большой реки. Такая дымка висит над Веной и над Братиславой. Уж не в Словакии ли я?» — присел на скамью, и тут мадам Трайден свернула с аллеи.

Одиль состроила загадочную гримаску Дорн смотрел прямо на нее без ответной улыбки.

— Скучаете, мистер Дорн?

Он неопределенно пожал плечами.

— Значит, нам есть о чем поговорить, не так ли? — она присела рядом. — Правда, я надеялась, вы сами подойдете ко мне. Как-никак мы знакомы. Неужели вы не узнали меня? Я так изменилась? Или вы не хотели меня узнавать?

— Зачем мне ставить вас в двусмысленное положение? Начнутся расспросы, для вас, скорее всего, нежелательные.

Она глянула разочарованно. Видно, его ответ шел вразрез с ее замыслом. Сказала сухо:

— Все равно, другого выхода у вас нет. И выбора нет. Вот у меня был выбор, начинать или нет этот разговор с вами. Первое время мне казалось, говорить нам не о чем. А потом я подумала, отчего бы мне не помочь вам.

— Вам жаль меня? — с насмешкой спросил Дорн.

— Да нет. Просто мы с вами… ну, если хотите, можем найти общие интересы. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Вы хотите сделать меня зависимым.

— Я не хочу, чтобы вы теряли время.

Вчера вечером к Коленчуку опять являлся Фриц Дост. Ох, не зря он еще в Лондоне в шутку именовал Дорна своим близнецом… Появление Доста-Крюндера не удивило, кто-то же должен был появиться. Почему не Дост? Значит, Дорна вот-вот увезут, решила Одиль, либо вот-вот угробят. А сейчас, когда старый маразматик Чемберлен, скорее всего, спустит Гитлера с привязи, сюртэ очень был бы нужен осведомитель из СД. Война не обойдет Францию, увы… Пожалуй, они с Шантоном слегка затянули подготовительный период, ждали, когда Коленчук сделает положение Дорна настолько невыносимым и безвыходным, что он согласится на все, лишь бы удрать отсюда. Но Коленчук почему-то, вопреки всякой логике, не торопился. А Дорн почему-то решил сотрудничать с Коленчуком, если Коленчук не преувеличивает, конечно. Это сотрудничество, окажись оно реальным, в планы Шантона не входило. Но на что в таком случае рассчитывает Дорн, соглашаясь на очную ставку с Дворником? На освобождение? На побег? На разрешение неких двусмысленных вопросов? Или он наивно полагает, что его встреча с Дворником исправит чью-то ошибку, жертвой которой он оказался? Одиль хотела разобраться.

— Мне кажется, — сказала она, — вас ждут перемены. Не знаю, плохие или хорошие, но… Я готова помочь вам, хотя еще не решила, какую плату с вас потребовать, и уже кое-что сделала.

— Вы успели сообщить этим людям, что знали меня в Лондоне? Кто эти люди?

— Честно говоря, они действительно спрашивали, не встречалась ли я с вами в Великобритании? А кто они? Вы еще не догадались? Украинские националисты, так называемые оуновцы.

— Я принял их за словаков. Ведь мы в Братиславе?

— Мы в Париже, Дорн, — она снисходительно улыбнулась, когда Дорн едва не подскочил от изумления. — Уверяю вас, в вашем положении география не имеет существенного значения. Так чем вы намерены платить?

— Доллары, франки, шведские кроны, фунты стерлингов, рейхсмарки — что вам больше нравится?