Прощание Зельба

Я думал о Шулере. Я бы с удовольствием снова послушал его истории. Почему сцепились лейтенант Велькер и прусский офицер. Что стало с дочкой Веллеров после того, как ее милый погиб, почти как Ромео, хотя между семьями тут вместо безмерной вражды царила безмерная дружба. Когда полюбили друг друга Бертрам и Штефани. Я задул пламя и выпил самбуку. Будь моя воля, я бы сделал так, чтобы перед смертью к Шулеру вернулась способность ощущать запахи и вкус.

А потом я открыл кейс. Он был битком набит деньгами — потрепанными купюрами достоинством в пятьдесят и сто марок.

13 Слежка

Нет, мне не пришла в голову мысль переложить купюры в спортивную сумку, прикрыть их рубашками, брюками, свитерами и нижним бельем, захватить зубную щетку с бритвой и мчаться во франкфуртский аэропорт, чтобы улететь в Буэнос-Айрес. На Мальдивы, Азорские острова или Гебриды. Мне ведь и в Мангейме жить достаточно сложно. Стоит ли ожидать, что мне будет проще где-то там, где я даже не буду знать языка?

Я не стал также ломать себе голову над тем, как бы получше припрятать деньги. Под пыткой я все равно моментально признаюсь. Открыв дверцу своего канцелярского шкафчика, я сложил все старые папки, которых было немного, на одну полку и вытащил остальные перегородки, устроив таким образом вместилище для кейса. А потом снова закрыл дверцу.

Деньги пересчитывать я тоже не стал. Их было очень много. Вполне достаточно, чтобы напугать человека до смерти. Вспомнив, каким был Шулер при нашей встрече на улице, вспомнив его походку, жесты, гримасы, его слова, я понял, что тогда он был до смерти напуган.

По телефону голос Нэгельсбаха звучал ничуть не веселее, чем во время моего визита:

— Так что там у вас — несчастный случай или убийство? Как вы сами понимаете, этим занимаются разные отделы.

— Я просто хочу знать, когда будет проводиться судебная экспертиза.

— И тогда вы обратитесь к своему другу из городской больницы, который, в свою очередь, позвонит судебным медикам. А что вы, позвольте поинтересоваться, делаете сами? Что касается меня… Во вторник… моя жена… я… В общем, завтра мой последний рабочий день, а после работы у нас предполагается скромная вечеринка, прощальные посиделки, так что мы будем рады, если придете и вы с подругой. Сможете?

Мне показалось, он боится, что в гости никто не придет. Они с женой всегда представлялись мне людьми, которым друзья не нужны, им вполне хватало друг друга, иногда я даже завидовал. Они сидели в гостиной, он мастерил из спичек здание мюнхенского Дворца юстиции, она вслух читала «Процесс» Кафки, а перед сном они выпивали по стаканчику вина. Интересно, супружеские симбиозы способны существовать только до пенсии?

По дороге в Шветцинген за мной следили. Еще раньше, когда я пешком шел два квартала от конторы до машины, мне показалось, что за мной кто-то идет. Но, оборачиваясь, я никого не замечал, а ощущения могут быть обманчивы, хоть Бригита и уверяет, что они всегда бывают верными, а вот мысли способны лгать. Автобан был почти пуст. У перекрестка в Мангейме я заметил в зеркало бежевую «фиесту», в Пфингстберге я остановился на крайней полосе, «фиеста» ушла вперед и скрылась за ближайшим поворотом. Я поехал дальше, за следующим поворотом обогнал грузовик и опять посмотрел в зеркало: «фиеста» снова оказалась сзади. Я воспользовался тем же приемом за несколько метров до съезда на Шветцинген. Едва она меня обогнала, я сел ей на хвост и не отставал, пока она не свернула в сторону; я поехал дальше и за Брюлем километра два трясся по кочкам проселочной дороги.

Меня не удивило, что у дома Шулера стоит полицейская машина. Перед бывшим складом никого не было. Я позвонил, вошел в дом, но не смог открыть дверь в архив. Когда я отъезжал, в зеркале снова появилась «фиеста».

Я устал. Устал от мира, в котором безобидного, дурно пахнущего старика, любителя копаться в бумагах, ни за что ни про что можно напугать до смерти. Устал от мира, в котором слишком много потрепанных пятидесяти- и стомарковых купюр. В котором некто входит как к себе домой в мою контору и преследует меня на бежевой «фиесте», а я даже не знаю, кто он такой и что ему нужно. В котором порученная работа мне не по душе. Она не интересует меня и, положа руку на сердце, не может интересовать моего клиента. Зато меня весьма интересуют сам клиент, смерть его жены и смерть его архивариуса. Разумеется, мой клиент не заинтересован в том, чтобы я интересовался этими вопросами. Тогда в чем же его интерес? И почему он дал мне заказ, который изначально не может его интересовать?