Прощание Зельба

— Я… — Велькер с трудом сдерживал слезы. — Я вдруг понял, что все было впустую. Что Грегор проиграл одно сражение, но не всю войну. Что он не остановится, и скоро мои мучения пойдут по новому кругу. — Слезы, с которыми он боролся, были слезами ярости. — Бог ты мой, неужели вы не понимаете? Этот человек меня терроризировал который уже месяц. Он завладел моим банком, убил мою жену, угрожал моим детям — нет, я ни о чем не жалею. Я дошел до точки, но все равно ни о чем не жалею.

— Что сказали полицейские?

— Я их не дождался.

— Вы смылись?

Он подсел к нам:

— Нашел такси у Коллини-центра и увез детей. Сегодня они пережили такой ужас. Я не готов принести их в жертву ради того, чтобы дело было раскрыто по горячим следам. — Он накрыл мою руку своей ладонью. — Честно говоря, я не был на сто процентов уверен, серьезно ли вы говорили про полицию. Я в этом деле полный профан, ничего не понимаю в уголовном праве. Законно ли все, что мы сделали? То, как действовали вы с вашими друзьями? Кстати, как себя чувствует полицейский?

— Он справится.

— Как раз по его поводу я и засомневался. Бывший полицейский ввязывается в сомнительную историю, — не грозит ли это дисциплинарным взысканием? Не придется ли ему поплатиться своей пенсией? Мне не хотелось брать на себя всю ответственность, поэтому я решил посоветоваться с вами. Но даже вместе с вами — брать на себя такую ответственность, не обсудив это с ним самим?.. Не знаю. Как вы думаете, когда мы сможем с ним поговорить?

— Через пару дней, — ответил Филипп. — Неужели вы думаете, что нас не вычислят? Нас и так уже четверо, еще в курсе дела Фюрузан, ее подруга, ночная сестра и фрау Нэгельсбах, а еще кто-то мог видеть, как подъезжала и уезжала наша машина или как мы с Гердом тащили раненого Нэгельсбаха. А то, что Грегор работал у вас в банке, полиция выяснит в мгновение ока. И что вы им скажете?

— Правду! Что он был связан с русской мафией, что пытался использовать мой банк для отмывания денег, что на его совести убийства и что… что в конце концов ситуация вышла из-под его контроля.

Успешно залатав Нэгельсбаха, Филипп позвонил его жене. И вот мы очутились лицом к лицу с нею, под ее изучающим взглядом.

— Кто в него стрелял?

— Люди Самарина.

— Почему?

— Самарин убит.

— Кем?

— Как раз сейчас мы рассуждаем, чем же, собственно говоря, можем помочь полицейскому расследованию. И должны ли это делать. — Велькер смотрел на фрау Нэгельсбах, словно ожидая от нее поддержки и совета. — И скажет ли спасибо ваш муж, если полиция… и общественность…

По лицу Велькера она догадалась, что это он застрелил Самарина. Посмотрела на него и покачала головой. Потом повернулась к Филиппу:

— Отведи меня к нему. Хочу быть рядом, когда он проснется.

Они ушли. Велькер решил остаться:

— Дождусь вашего друга. Деньги не считайте, я беру все расходы на себя. Поверьте, мне ужасно жаль, что он ранен.

Он смотрел на меня так, как будто ему действительно было ужасно жаль.

Я кивнул.

8 Обидчивый малый

Я вышел из больницы в надежде найти на стоянке такси. Но было еще слишком рано.

Ко мне подошел человек. Сначала я не узнал его — Карла-Хайнца Ульбриха.

— Садитесь, отвезу вас домой.

Я слишком скверно себя чувствовал и слишком устал, чтобы отказываться. Он повел меня к своей машине, теперь уже не к бежевой «фиесте», а к светло-зеленому «поло». И придержал мне дверь. Дороги были пусты, но скорость он все равно не превышал.

— Вы плохо выглядите.

Что я мог ответить!

Он засмеялся:

— Не удивительно после тех испытаний, которые выпали на вашу долю за последние двадцать четыре часа.

Я снова ничего не сказал.

— У водонапорной башни вы здорово сработали, мне понравилось. Но в парке вам просто повезло, разумными такие действия не назовешь.

— Вы действительно не мой сын. Возможно, вы сын моей покойной жены, но я вам не отец. Когда вы… когда вы были зачаты, я находился в Польше, очень далеко от жены.

Но он не обратил на мои слова никакого внимания.

— Наверное, теперь вы уже и сами знаете, люди из синего «мерседеса» — русские. Они москвичи, в Германию приехали два-три года назад, сначала жили в Берлине, потом во Франкфурте, а теперь здесь. Я говорил с ними по-русски, но они вполне прилично знают немецкий.

— У вас потрясающе богатый опыт слежки.

— Я в этом деле собаку съел. Теперь понимаете, что из нас получилась бы хорошая команда?

— Мы — команда? А мне показалось, что вы скорее будете работать не за, а против меня.

Он обиделся:

— Так вы же сами меня не подпускаете. А лишняя информация никогда не помешает.

Я не хотел его обидеть.

— Дело не в вас. Мне не нужна команда. Никогда не хотел ее иметь, никогда не имел и теперь, в столь преклонных летах, заводить точно не буду.

А потом я подумал, что спокойно могу сказать ему всю правду: