Проще убить, чем…

Наконец, чемоданы были закрыты, Нинка выбрала и надела прикид в дорогу и теперь красила свою хорошенькую мордашку, напрочь забыв о существовании Павла, который, сидя на кухне, без особого настроения цедил из стакана недопитую со вчерашнего водку. Тут снова зазвонил телефон. Опять Ленка, обреченно отметил Пашка.

– Ты почему, сволочь, не отвечаешь? – раздался визгливый голос сестры. – Я тебе со вчерашнего вечера названиваю.

– Ну и что? – невозмутимо спросил Пашка.

– А то, идиот! Отец умер!

Стакан в руке Павла неожиданно разлетелся вдребезги, и он тупо уставился на кровь начавшую капать из пореза.

– Как умер? – глупо переспросил он. – Когда?

– Когда-когда… – презрительно передразнила его Ленка. – Вчера после спектакля. Ушел переодеваться в гримерную, а потом к нему кто-то сунулся, а там уже труп.

…Отец Павла и Ленки Григорий Алексеевич Залесский был популярным в актером театра и кино, народным артистом, служившим много лет в знаменитом московском «Гранде». Его знали и любили целых три поколения зрителей. Современные дедушки и бабушки помнили его еще Иванушкой в фильме «Кащей», потом по череде ролей принципиальных и бесстрашных коммунистов, председателей колхоза, партизан, разведчиков и прочих лубочных героев социалистического реализма. А после перестройки – уже в роли пожилых неподкупных следователей, борющихся с мафией новых русских. И все из-за медального, как у Остапа Бендера, профиля и умного лица. Если и были в его кинокарьере нормальные человеческие фильмы, то только единицы. А вот в театре ему повезло. И он дорожил им куда больше, чем всей кинославой и связанной с ней материальной обеспеченностью. А на старости лет Григорий Залесский из любопытства влез в ток-шоу «Кто вы, люди?» на телевидении, и вдруг выяснилось, что он интересный и умный собеседник с нестандартной точкой зрения на многие будоражащие умы обывателя вопросы, и стал незаменимым его участником. Параллельно подскочила до небес и его популярность.

А еще зрителям, уставшим от льющегося на них из СМИ потока нечистот, омывающих имена «звезд», импонировало в нем то, что про него никогда не рассказывали, как про большинство народных кумиров, скабрезные истории похождений. Он женился на матери Павла и Ленки еще студентом театрального института. И была она, Анастасия Белова, так и не поменявшая девичью фамилию, человеком далеким от театральной богемы, работала вначале воспитательницей, а затем заведовала детским садиком, где они и познакомились. Когда-то давным-давно Григорий пошел забирать дочку своей тогдашней подружки, застрявшей на репетиции, и увидел девушку, которую так и не отпустил от себя до конца жизни. И ни одной из многочисленных и часто очень красивых его партнерш или просто искательниц приключений, как те ни старались, от Залесского ничего не обломилось.

Павел родителей любил и сожалел, что уже много лет его контакт с ними был нарушен. Ему очень не хватало общения с ними. Родители для него были оазисом здравого смысла. Но, к сожалению, они так и не смогли принять его образ жизни. Пока он был помоложе, они еще пытались как-то влиять на него и делали то, что, по дури, делают большинство пап и мам, – навязывали свои представления о правильном образе жизни. Пашка управлению не поддавался, и постепенно между ним и родителями возникло отчуждение. Тем более, что, в отличие от Ленки, внука он им не подарил.

– Нинка! – каким-то тусклым голосом окликнул Павел.

Та с неудовольствием оторвалась от зеркала. Она хотела сказать какую-то колкость, но, увидев Пашкино лицо, прикусила язык.

– Что случилось?

– Ты поедешь на Кипр одна. Папа умер. Я еду к нему.

– Как, когда?

Нинка поняла, что все ее планы на отдых пошли прахом. Ей ведь хотелось поехать с Пашкой, а не просто потусоваться на берегу моря

– Вчера вечером. – Павел сжал кулаки. – Пока я здесь бухал.

– Но ведь ты не мог знать. Зачем себя винить? – попыталась утешить его Нинка. – А если бы ты в этот момент просто разгадывал кроссворд, разве что-нибудь изменилось?

Пашка грустно усмехнулся.

– Я, Нинка, выключил телефон. И отец уже лежал мертвый, а я пил и веселился. А должен был мчаться туда. К нему.

Они оба замолчали.

– Я тогда тоже не поеду, – наконец, не очень уверенно проговорила Нинка. – Останусь с тобой. А то ты совсем раскиснешь или запьешь по-черному.

Нина знала, что при внешней холодности взаимоотношений, Павел очень ценил родителей. И ее предположение вовсе не было лишено логики.

– Не запью, – мрачно ответил Павел. – Мать осталась одна… А моя сестра годится только на то, чтобы ею умиляться. Сопереживать она не умеет. Не наделил ее бог таким умением. – Пашка помолчал и мягко добавил: – А ты, Нинок, езжай. Мне будет приятно, что тебе хорошо. У каждого человека в течение жизни и так достаточно своего горя, и не надо брать на себя чужое. Ты ведь отца моего даже и не знала.

Вскрытие показало свежий трансмуральный инфаркт. Но Пашка решил все-таки лично поговорить с патологоанатомом. Матери надо было давать объяснения, и он хотел знать, можно ли было избежать такого исхода.