Проще убить, чем…

– С вашей мамой, Павел Григорьевич, – торопливо начала шептать ему она, поймав за рукав пиджака у лифта, – что-то не так. Я ведь ее знаю не первый год. Раньше и посидим, и поболтаем, и чаек вместе попьем. А сейчас сядет как истукан и молчит, уставившись в одну точку. А разговору от нее только «да» или «нет». Вы бы ее врачу, что ли, показали. А то ведь баба себя, похоже, поедом ест. Сама сживает себя со свету за то, что не умерла раньше.

Пашка и на самом деле пригласил к ней психотерапевта, который провел с Настенькой целый час и, лучезарно улыбаясь, поставил диагноз посттравматической депрессии. Но тут же заверил, что это состояние временное и излечимое, нужно только принимать лекарства и ходить на сеансы собеседования с психологом, и в течение пары месяцев все пройдет. А собеседования может проводить и он сам и даже приходить на дом, но стоить это будет, естественно, дороже. У Залесских в деньгах загвоздки не было никакой, Пашка купил таблетки ципролекса, а улыбчивый психотерапевт стал раз в неделю проводить сеансы лечения. Но никакого улучшения в состоянии матери Павел не заметил, а доктор объяснил, что его и не следует ожидать так быстро. И все-таки Паша не находил себе места и решил, что, может, смена обстановки станет поворотным моментом, и, посоветовавшись с доктором, отправил Настеньку в подмосковный санаторий, благо тот и туда согласился приезжать проводить сеансы психотерапии. Санаторий оказался супер-пупер, и ни один квадратный сантиметр его поверхности не пропадал впустую, а служил тому, чтобы улучшить настроение и состояние здоровья отдыхающих. На его крыше был устроен сад цветов и солярий. Вот с этой-то крыши на пятый день своего пребывания Настенька и сиганула головой вниз.

Пашка, хотя и горевал, но, с другой стороны, стыдясь самого себя, вздохнул с облегчением. Его, по правде говоря, пугала перспектива полностью взять на себя ответственность за здоровье матери. На Ленку-то надежды не было никакой. Она и так уже между делом заикалась о возможности «для ее же блага» устроить мать в дом престарелых. В принципе, Павел в самой ситуации, когда пожилой человек на старости лет оказывается в богадельне, не видел ничего экстраординарного. Он ведь жил один и не исключал вероятности, что через энное количество лет и его самого кто-то будет возить на каталке в учреждении соответствующего профиля и вытирать ему слюни. Но мысль сдать мать под чужую опеку при наличии живых и здоровых детей ему почему-то претила. При этом не менее пугающим для него казался вариант, при котором ему пришлось бы забрать Настеньку к себе. Это полностью поломало бы привычный для него уклад жизни.

А тут проблема решилась вроде бы сама по себе. Родители, почти как в сказке, прожили вместе счастливо долгую жизнь и умерли, если и не в один день, то близко к тому. Дети же оказались свободны, отдав положенную дань скорби.