Проще убить, чем…

Было где-то начало четвёртого утра, когда Игнат вернулся домой. В квартире было темно и тихо, и сыщик даже испугался, что Настя всё-таки, обидевшись на него, ушла. Но, к счастью, её пальто висело на месте, и, вздохнув с облегчением, Назыров прокрался, не дыша, в комнату, где на его постели крепко спала Кравчук. Но сыщик напрасно боялся её разбудить. Девушка таки уговорила полбутылки водки, которая молчаливой свидетельницей стояла на тумбочке, и теперь смешно пискляво похрапывала, делая паузы, чтобы что-то невнятно пробормотать. «Надо бы ей сказать, что храпит, когда выпьет», – мелькнуло в голове Игната, но углубляться в вопросы влияния алкоголя на сон не стал. Усталый, он просто разделся и, довольно бесцеремонно подвинув тело любимой женщины, лёг. Не прошло и пяти минут, как Морфей забрал его в свои объятия. Впрочем, чтобы заснуть, сыщику не требовалось усилий и ранее.

Настя, как это нередко бывает после выпивки, проснулась ни свет ни заря и мучилась страшной жаждой. Её, как сказал бы дядя Муся, канал сушняк. Да и голова чувствовала себя так, будто на мозги надели череп меньшего размера, и они вот-вот полезут из всех дырок, ушей, носа и уж тем более глаз, которые явно от избыточного давления открывались и закрывались с трудом. Зато увидев Игната рядом, она ужасно обрадовалась. Её женское естество торжествовало. Вот оно. Её мужик, даже не муж ещё, не обманул, вернулся с опасного задания и лёг рядом с ней. И даже не разбудил. Какой милый. И вовсе не ходил он по бабам. Настя даже хотела его легонько поцеловать. Но вовремя остановилась. Ведь, боже мой, как она, должно быть, отвратительно выглядела. И лицо, небось, опухло. Глаза красные. А вдруг татарин проснётся и увидит её такой. А ещё перегаром, наверное, несёт. Насте стало вдруг ужасно стыдно. Она мышкой шмыгнула из кровати и побежала в ванную, где немедленно залезла под холодный, даже садистски холодный душ. А потом долго и тщательно чистила зубы, не догадываясь, что от неё всё равно будет пахнуть перегаром, но только с привкусом зубной пасты. Хотя это, может, всё-таки приятнее. А потом уединилась на кухне с бутылкой минеральной воды и пачкой таблеток от головы. Откуда ж ей, малоопытной, было знать, что сейчас надо было не пилюли водой запивать, а принять рюмочку. Или две. Амбре всё равно, что так, что эдак, останется, так почему ж тогда здоровье-то не поправить. Кстати, свежий запах алкоголя лучше кислого застарелого.

Слава богу, сумочка с косметичкой осталась лежать на видном месте в коридоре, и Настя долго наводила на лицо марафет, пока, в конце концов, не осталась довольна результатом. Конечно, до идеала было далеко, но для состояния «с бодуна» очень даже недурственно. Неожиданно заиграл мелодию её мобильник, и она, неловко похлопав по кнопкам и не попадая по ним пальцами, наконец, всё-таки сумела ответить. Звонил Скрепкин, и по мере разговора с ним Настино лицо от удивления вытягивалось всё сильнее.

* * *

От библиотеки ничего не осталось. Она практически выгорела дотла. А разве могло быть иначе? В ней же, что ни говори, были только одни горючие материалы. И книги, и трухлявые деревянные перегородки. А ещё, как назло, когда пожарные, в конце концов, подъехали к пылающему зданию, кишку, как оказалось, подключать было не к чему. Гидрант вроде и был, но вода из него почему-то не шла. Не хотела, зараза. Впрочем, пожарные особенно и не парились. Здание-то было нежилое, да и то уже почти выгорело. Так что, если в него и залезли сдуру какие-нибудь бомжи, то им уж наверняка настали кранты. Или башмай кирдык. Кому что больше нравится. Поэтому поливай водой – не поливай, а результат один. Останутся одни обгорелые камни и головёшки. И мертвяки в худшем случае.

Средних лет мужчина в форме с усталым лицом, не торопясь, двинулся в сторону измазанной в саже плачущей на догорающем пепелище женщины. Немного рыхловатой, немного полноватой, с лицом без всякой косметики. И одетой чёрт-те как. Наверное, потому, как догадался незнакомец, что одевалась второпях. Но глаза, хоть и заплаканные, были хороши. Женские. Настоящие. Такие, в которые мужчинам нравится смотреть. Без скрытого вызова. Без глупого феминистического желания любой ценой уделать мужика. Да и могла ли такая чушь вообще прийти в голову Валентине Викторовне? Она и так считала всех феминисток дурами.