Проще убить, чем…

А идущий к ней мужчина назывался странным словом «дознаватель». Не «узнаватель», не «познаватель» и не просто следователь, а именно «дознаватель». Хотя, по логике вещей, тогда должен быть и «послезнаватель». Представляете, ходил бы тогда гоголем после всех эдакий важный дядечка, и всё-то ему было по… Потому что всё и про всех ему было бы уже известно, он ведь «послезнаватель». Но не стоит отвлекаться. А у вышеназванного дознавателя по долгу службы возникли к Вэвэ, как заведующей, некоторые вопросы. Дело в том, что и без сложных экспертиз, по ходу распространения огня было понятно, что пожар начался в подвале из определённого места на полу. Другими словами, речь, скорее всего, шла о поджоге. И мужчина, которого звали Киселёв Вадим Леонтьевич, хотел узнать, не угрожал ли кто-нибудь из посетителей библиотеки её сжечь, и не было ли у Вэвэ каких-либо конфликтов с сотрудниками. Но женщина, не переставая плакать, только отрицательно покачала головой. Хотеть сжечь библиотеку? Бред какой. Это вам не древняя Александрия. И не третий рейх. Лучше бы проводку проверили. Все пожары, говорят, из-за неё. Она даже собиралась высказаться по этому поводу, но прикусила язык. Что-то в этом коренастом мужичке было эдакое… Трудно объяснить словами. То ли невозмутимость, то ли основательность, хотя последнее уже ближе. Или, скорее, стабильная надёжность, а может, надёжная стабильность. Как хотите. То есть то, что и должно быть у мужчин. И физиономия вроде ничего. Глаза неглупые и незлые. Морщинки, где надо. Правда, не от старости, а как шрамики, оставленные жизнью.

Киселёв же, хотя и заинтересовался женщиной, тем не менее, оказался достаточно тактичен и на продолжении разговора настаивать не стал. Однако, если быть честным до конца, он зачем-то представил себе Вэвэ, как бы лучше выразиться, после косметического ремонта что ли, а, представив, вдруг понял, что хочет увидеть весь этот ренессанс воочию. Поэтому её координаты и телефон, конечно же, взял, пообещав связаться с ней попозже, когда та успокоится. Впрочем, на её помощь следствию он особенно не рассчитывал. Если она сразу ни на кого не подумала, то и вероятность, что беседа с ней поможет выявить поджигателя, была нулевой. Да и задавал дознаватель ей вопросы только для проформы. В месть какого-нибудь ненормального он не верил, а скрывать что-то поджогом сотрудникам библиотеки было нечего. Не того профиля учреждение. Скорее всего, схулиганила какая-нибудь шпана из парка. Так просто, для прикола, разбила стекло и бросила в подвал что-нибудь горящее. А потом ещё, наверное, стояла вокруг и ржала, глядя, как пламя поднимается всё выше и выше к книгам. Ублюдки – они ублюдки и есть.

Валентина Викторовна совсем не обратила внимания на уход Киселёва и продолжала горько плакать, сетуя на свою такую странно переменчивую и злую судьбу. А ведь она всегда хотела, чтобы было как лучше. И когда был жив муж, и когда после его смерти, перемыкав горе, вновь вернулась к работе. Но боги будто бы смеялись над ней. И, подразнив призраком безмятежной жизни, снова бросили её на самое дно, во мрак, в котором не было пути даже лучику света. Всё сгорело. И библиотека с «красным уголком», и компьютеры, и обложенные розовой плиткой туалеты, и, главное, все её надежды на спокойное будущее.

Вэвэ была реалисткой. Она понимала, что здание, скорее всего, восстанавливать не станут. А если и станут, то наверняка не для того, чтобы разместить в нём новую библиотеку. И ей, вероятно, предложат должность в каком-нибудь другом месте. И вовсе не обязательно заведующей. А скорее всего, просто библиотекарем, максимум, старшим. И придётся ей вливаться в какой-нибудь коллектив старых дев и сплетниц. И о том, что когда-то славно и уютно работала с подчинявшейся ей молодёжью, придётся забыть. А те, конечно же, себе место найдут. Даже не такое, как здесь, а в сто раз лучше… Но всё-таки, по-видимому, была виновата во всём она сама. Боги никогда не наказывают зря.

Хотя на самом деле, если вдуматься, всё произошедшее было только следствием когда-то неудачно сложившихся обстоятельств.

* * *

Вэвэ с мрачным видом ехала в троллейбусе, проклиная себя, что ввязалась в дурацкую авантюру с гадалкой. И надо же было ей повстречаться с этой Лидкой, старой приятельницей по институту, которая вдруг решила принять участи в устройстве её, Вэвэ, личной жизни. Делала она это каким-то странным образом.