Проще убить, чем…

Я ехал к Духу, задавая себе вопрос, какого черта ему надо. Мы давно не виделись и не перезванивались. Он уехал по своим делам в Штаты и пропал напрочь, а потом вдруг появился худой, задерганный и неразговорчивый. Мы с Кимом вначале еще как-то пытались вытащить его в сауну, но он нас избегал, а затем вообще ушел в подполье. Ким, которому он все-таки позванивал, говорил, что Дух и с Таськой тоже расстался. Непонятно, почему. Она вроде не хотела разрыва, а он ее прогнал, хотя потом ужасно переживал. А сегодня мне позвонил и мрачным тоном предложил приехать. Мне это было не с руки. Нинка просила прийти пораньше. Она плохо переносила беременность. Ее сильно тошнило по утрам. Врачи даже предложили ей лечь в больницу, однако она не захотела. Но стала настаивать, чтобы я не задерживался на работе.

Я был у Духа один раз и плохо помнил дорогу к нему. В итоге заблудился. Я какое-то время крутил по улицам, ругая себя, что теперь задержусь еще больше, а Нинка там будет одна переживать, и даже собрался звонить Духу, но, наконец, вырулил куда надо.

Дух молча открыл мне дверь. Безо всяких приветствий и рукопожатий, как какую-то диковинку, оглядел меня, повернулся спиной и пошел обратно в комнату. Не похоже было, что я для него желанный гость. Дух вынул здоровенную бутылку виски и два бокала. Чуть поколебавшись, притащил кусок какой-то непрезентабельного вида колбасы и далеко не свежий хлеб.

– Нам понадобится много виски, – наконец, сказал он. – На трезвую голову этот разговор не пойдет.

Я вопросительно посмотрел на него.

– Что такое, Дух? Ты сам на себя не похож.

Он безрадостно засмеялся.

– Умирающие редко выглядят как свежие огурчики.

– Умирающие? – переспросил я.

– Да, Зверек. Умирающие, – он обреченно вздохнул. – Мне осталось несколько месяцев. Болезнь вернулась.

Я вскочил и заходил по комнате.

– Погоди, Дух. Ты меня совершенно выбил из колеи. Ты ведь сделал пересадку костного мозга. Зря, что ли, столько времени в Штатах ошивался и сумасшедшие бабки заплатил.

Дух усмехнулся.

– Заплатил-не заплатил, но, видимо, нельзя купить себе здоровье чужой кровью.

– Погоди, погоди, не торопись в могилу. Врачи-то что говорят?