Проще убить, чем…

Жанна Альбертовна ни минуты не сомневалась, что слово «профурсетка» обидно для женщины, но, к сожалению, не очень точно понимала его значение и, следовательно, не могла знать, что профурсетка, хотя в теории и могла быть клисной, но вот недотрахнутой никогда. А Вэвэ, в свою очередь, хоть и проглотила частично оскорбление в части недотрахнутости в силу его справедливости, но уж «профурсетку» стерпеть была не готова. Тем более что вместо «клисны» ей послышалась «клизма». Но опускаться до ответных выпадов посчитала ниже своего достоинства. Ей ли метать бисер перед свиньями? Вместо этого она ледяным тоном, который скорее подошёл бы герцогине фон Саксен-Веймар-Эйзенах, поинтересовалась:

– Но если вы, милейшая, ни в чём не виновны и, наоборот, обвиняете меня в причастности к убийству, то почему же вы не бежите в милицию?

Голос Вэвэ оставался твёрд, но эта твёрдость скрывала страх. А консьержка, пускай слегка и ошарашенная данным отпором, всё же продолжала гнуть свою линию. Правда, обидных слов больше не употребляла. Она, как теннисный мячик, перебросила Вэвэ обратно обращение «милейшая», вкладывая в него как можно больше иронии.

– Я, милейшая, вам звоню только потому, что, как ни странно, хочу вас защитить.

При этих словах Жанна Альбертовна не смогла сдержать кривой ухмылки. А на той стороне линии Валентина Викторовна удивлённо приподняла левую бровь. Она у неё была дежурной по удивлению.

– Защитить меня? От чего? – тем же холодным тоном спросила она.

– Видите ли, милейшая, после убийства того молодого человека… Кстати, вы его случайно не знали? – внезапно спросила консьержка. И тут Вэвэ невольно попалась. Она же не ведала, что Жанна Альбертовна представления не имеет, что она заведует библиотекой, в которой работает Скрепкин, а, следовательно, как его начальница, могла знать, где и с кем он живёт.

– Знала немножко, – не подозревая подвоха, сболтнула она. – Владик привёл его к нам в библиотеку, а потом он и сам стал приходить заниматься.

А консьержка торжествовала. Вот оно, недостающее звено. А то она уж ломала-переломала голову, думая, какая связь может быть между Евгением, Скрепкиным и этой мымрой. А она, оказывается, знала их обоих.

– Милейшая! – смакуя, повторив это обращение, вновь обратилась она к Вэвэ. – Я хочу вас предостеречь. Я не знаю, что на самом деле произошло в квартире Скрепкина, но вскоре после убийства Евгения ко мне обратился незнакомый и очень опасный человек. Настоящий бандит. Хуже, чем в самых страшных фильмах про русскую мафию. Только хорошо одетый. Так вот он не поверил моим клятвам, что я никого не видела, и даже угрожал. Представляете, – Вэвэ услышала всхлип, – он грозил сжечь мою каморку вместе со мной, если я не вспомню, кто ещё заходил в подъезд в тот вечер.

Жанна Альбертовна, выжидая, умолкла. Она пустила пробный шар и ждала реакции Вэвэ. Не может быть, чтобы та каким-нибудь образом не была в этом деле замешана.

И Вэвэ клюнула. Она не без оснований решила, что стала жертвой шантажа, хотя Жанна Альбертовна, вероятно, считала её только свидетелем. А вот появление неизвестного бандита могло оказаться даже опаснее, чем встреча с милицией, и Вэвэ позарез было нужно, чтобы консьержка продолжала молчать о том, что знала.

– Может, существует способ сохранить моё инкогнито? – уже совсем иным, почти просительным тоном промямлила она.

– В мире нет ничего невозможного, – деланно равнодушно ответила консьержка. – Но это не телефонный разговор.

– Так, может, нам стоит встретиться? – с надеждой спросила Вэвэ.

– Я полагаю, что это необходимо нам обеим, милейшая, – похоронным тоном произнесла Жанна Альбертовна, и они договорились о встрече вечером в скверике рядом с домом хитроумной консьержки.

Та ликовала. Похоже, эта дама не только что-то знает, но и готова платить за молчание. Осталось выяснить, кто намерен дать больше, библиотекарша или Михалёв. А ещё лучше было бы содрать деньги с них обоих.

– Убить тебя мало, сволочь, – как бы в ответ на мысли Жанны Альбертовны мелькнуло в голове у Вэвэ.

На следующее утро, сославшись на недомогание, Валентина Викторовна на работу не пошла. А отправилась вместо этого на рынок, где вызвала недоумение у тёти Клавы из Рязани, работавшей в мясном ряду. Её не столько удивило, что дамочка покупает такой большой кусок свиной грудинки, это – на здоровье, сколько то, что не хочет, чтобы она ей его порубила на подходящего размера части. Ведь так ей (грудинке) ни в одну кастрюлю или духовку не поместиться. Ещё больше тётя Клава удивилась бы, если б узнала, что странная женщина покупает мясо не для еды. Точнее, не в первую очередь для еды.