Проще убить, чем…

– Да нет же. Было не так, – в отчаянии завопил он. – Все вышло случайно. Мне же нужно было продолжать запугивать Машу. И когда та болтливая сорока проговорилась, что получила букет роз, который принесла красивая девушка, я сообразил, что Маша отдала цветы ей, и решил эту ситуацию обыграть. Пошел за бабкой. Я хотел под каким-нибудь предлогом этот букет перекупить обратно, чтобы цветы снова вернулись к Маше в каком-нибудь… странном виде. Сказал старухе, что они нужны для моей девушки, а нет времени искать букет. Бабка меня спокойно впустила в квартиру, узнав собеседника с улицы, и мы начали торговаться. А она жадная оказалась. Заломила больше, чем я в магазине вместе с доставкой заплатил. Ну, и стала волноваться, кудахтать, что я хочу обмануть бедную беспомощную женщину. И вдруг завалилась на пол. Лежит без сознания, хрипит, задыхается, изо рта пена идет. Я пульс пощупал, а его и нет, а от нее самой такой знакомый мне кисловато-тухлый запах идет. Я-то этого запаха нанюхался. Смерть так пахнет, когда приходит. Я, когда заболел, в больницах такого насмотрелся. Каждая химия – это все равно что «русская рулетка». Лекарство, как радиация, не только больные клетки убивает, но и здоровые. И после химии люди часто заболевают еще сильнее и, случается, умирают. Ну, увидел я эту бабку без сознания, без пульса да с этим запахом, так мне ее вдруг жалко стало. Помрет, и «скорой» не дождется. Кто его знает, может, мучается сейчас ужасно. Как это на самом деле происходит, знать-то никому не дано. Ну, и воткнул я ей нож аккуратненько в сердце, чтоб не мучилась. Потом уж и это представление организовал. Дело-то все равно надо было делать. Так что не убивал я ее. Добил, наверно. Знаешь, есть в рыцарском кодексе такое понятие – удар милосердия, coup de grace.

Я, конечно, не девушка, но у меня округлились глаза. Ничего себе специалист по эвтаназии, подумал я.

Пока я не очень понимал, чего он хочет. По-настоящему убить меня? Так это вряд ли. Да и зачем тогда домой приглашать и весь этот сыр-бор устраивать? Чтобы выговориться и сказать мне, какой я нехороший дядечка? Так он тоже не гимназистка, и у самого рыльце в пушку. И прошлое наемника, и эта дареная винтовка говорили сами за себя. И я бы не удивился, узнав, что по ночам к нему приходят убиенные косоглазики и тянут к себе. Так Хулио тебе надо, Иглесиас? Но я Духа не торопил. Пусть сам выложит карты. Но он, как видно, решил сделать перерыв и как-то через силу, как лекарство, хлебал виски.