Прощёное воскресенье

25 февраля 1892 года, я сидел в кабинете, занимался вопросами фабричных производств — тогда мной было осмотрено более пятидесяти заведений, включая школы, больницы, бани и харчевые лавки, — я ушёл с головой в работу, редко стал видеть и Александра Платоновича, слышал только, что плох. Было уже часов шесть вечера, когда в кабинет постучались. Курьер. Он передал мне листок, развернув который, я увидел то, чего так ждал и так неистово боялся. Мария Павловна Бердхольц извещала, что прощальная панихида по случаю смерти её мужа состоится в воскресенье, 28 февраля, в Благовещенской церкви. Дрожит душа моя великой дрожью понятной только мне тревоги, возбуждённо, укоряя себя, я решил именно сейчас оставить всё, как есть. Перекрестясь, тихо произнёс: «Прости, Господи, за малодушие».

В день похорон в усадьбу к Бердхольцам я не поехал, направился сразу к церкви. Ещё не закончилась заутренняя служба. Я вошёл в храм и, проталкиваясь между людьми, встал ближе к правому клиросу, откуда плыло, точно облако, тёплое пение священных писаний. Я поднял голову к своду купола храма, разглядывая его, перевёл взгляд на иконостас, пропуская через себя молитвы, стараясь повторять за хором; всмотрелся в скорбные лица людей, в печальное пение молитв и мелькавшие руки, творившие крестное знамение. Запах ладана умиротворял, будто вера растворена была в храме. К аналою подошёл юный парень, возбужденно и с некой радостью разнёсся по воздуху его голос, красиво запел, так, что душа моя встрепенулась, я стал глотать за ним слова, слова, непохожие на предыдущие молитвы, и тихо запел в полголоса: «Грешник я великий на земном пути… Господи, помилуй. Господи, прости!»

Перекрестившись, я повернулся, чтобы идти к выходу, как перед собой встретил сына, — он всё время стоял позади меня. Его лицо выражало презрение и ненависть. Ещё раз перекрестившись, здороваясь, кивнул ему, обойдя и ускоряя шаг, направился к выходу. Гроб был уже во дворе церкви, люди толпились рядом, все ждали распоряжения священника вносить в храм усопшего. Так я и остался стоять в дверях храма, решив проводить Александра Платоновича в последний путь.

На руках Мария Павловна держала двухлетнюю дочь. Та, видя скорбь и слёзы матери, сестры и брата, начала вертеться, а позже и вовсе расплакалась, оглушая звонким голоском молебен. Кирилл взял малышку на руки и вынес из церкви, передав её няне. Здесь, в проходе, ещё раз мы встретились с ним взглядом, и этот взгляд дал мне понять, что я лишний. Юноша прошёл к гробу и, склонившись перед усопшим, закрыл лицо руками, а мать приобняла его за плечи, жалеючи поглаживая. Я не выдержал, вышел из храма, постоял немного на паперти, спустился по ступенькам и направился к выходу. Дойдя уже до калитки, словно колокольный звон, услышал юный голос:

— Отец.

Обернувшись, я увидел сына и быстро направился к нему. Я понял, что прощён, прощён Господом богом, сыном и Мэзхъан.

*Мэзхъан — черкесское имя, означающее «хозяйка леса»