Прощённые долги

– А хрен его разберёт! – Андрей закашлялся, смаргивая с ресниц слёзы. – Что там может гореть?

Кроме них, в вертолёте находились ещё пять человек, и все были одеты одинаково – в рыбацкие сапоги под пах, прорезиненные штаны и куртки, кепи.

– На болотах-то? – переспросил Грачёв. – Торф, наверное.

– Торф, он по-другому горит, я уж знаю, – возразил усатый полный мужчина. – В пожарных двадцать пять лет. Похоже, подожгли эти землянки, мать их растак…

– А разве в трясине можно по-серьёзному что-то поджечь? – Андрей принялся протирать бинтом грязное стекло.

– Захотят – найдут возможности. – Всеволод встал со скамейки, подошёл к кабине пилота. – Сядем, Ильичёв?

Тот повернул стиснутую наушниками голову:

– Должны сесть, во всяком случае. Никаких препятствий не вижу.

– Во всяком случае, прыгать не придётся, – удовлетворённо заметил Андрей. – А то я сегодня не в форме. – И вдруг он резко дёрнулся, крикнул: – Вижу огонь!

– Где?! – тут же кинулись к нему остальные.

Слабый, почти не заметный в дымной пелене язычок пламени метнулся и впрямь из болота. Деревья на том месте как раз расступились, и между ними суетились люди. Они были одеты в камуфляжные комбинезоны и тельняшки, в знакомую серую форму и в пожарные робы.

– Садимся! – сообщил всем Ильичёв, тоже задыхаясь от кашля.

Каким-то непостижимым образом дым проник в салон вертолёта, и Грачёв процедил сквозь зубы:

– Сами-то мы не горим, часом?

Андрей, не спрашивая разрешения, рывком распахнул дверцу, и гром пропеллера оглушил всех, кто летел этим бортом. Холодная воздушная струя, пахнущая гарью, едва не утянула Озирского наружу. А тот, похоже, даже не предполагал, что поступает опрометчиво. Андрей привык всегда действовать по-своему, и сейчас даже не моргнул глазом.

– Нет, не горим! – сообщил он попутчикам. – Это там, внизу. Причём пламя стремительно распространяется…

– Ты сбрендил, что ли?! – заорал Грачёв, вскакивая. – Тебя же сейчас засосёт!

– Поучи свою бабушку! – с улыбкой парировал Андрей, и в глазах его плясали отблески огня.

– Садимся! – снова объявил Ильичёв. – Потерпите, ребята, а то мне с вами вломно возиться.

Озирский покинул вертолёт первым, даже не воспользовавшись лесенкой. Горло раздирал кашель, дым стелился над влажными корнями деревьев, рыжими муравейниками, завалами бурелома. Ближе всех к Андрею оказалась женщина в белом халате – она стояла над двумя распростёртыми телами в кожаных куртках. Лица их закрывало вафельное полотенце – одно на двоих. Женщина оглянулась на севший вертолёт и быстро побежала к нему, надеясь пристроить «груз-200».

Треск огня слышался совсем рядом, за кривыми пожелтевшими берёзами. Юноши в военной форме, видимо, сапёры, уже собрали своё снаряжение, но никуда не уезжали, потому что не получили приказа. К ним первым и подошёл Озирский.

– Привет, солдатушки! – Он показал своё удостоверение. – Что здесь происходит, объясните, пожалуйста. Мы только что сели, так что я не в курсе.

– Произвели разминирование подходов к объекту, – казённо доложил сержант – плотный и курносый.

– Понятно. И как, без приключений обошлось?

– Бог миловал. – Сержант пытался говорить солидно, басовито. Пилотка его съехала набок больше, чем полагалось по уставу.

– Не запрещают уже в Бога-то верить? – Озирский, для лучшего взаимопонимания, угостил их сигаретами. – А люди как, на свободе уже?

– Да нет же, нет! – взволнованно воскликнула женщина-врач. Рядом с ней стоял Грачёв и, видимо, тоже пытался разобраться в обстановке. – Эти двое – из охраны, как мне сказали. У обоих пулевые ранения головы. – Она откинула вафельное полотенце, испачканное кровью.

– Оба застрелились, – сходу определил Грачёв, наклонившись над трупами. – Пороховой ожог – выстрел с близкого расстояния, в правый висок. – А живые есть? Не знаете?

– Есть, двое, – кашляя. Ответила женщина. – Им уже оказана помощь. Их милиция забрала. А этих в вертолёт не берут. Говорят, должен транспорт прийти из морга…

Сквозь заросли березняка продрался задыхающийся Мильяненков и с удивлением уставился на Озирского:

– Вы уже здесь?! Андрей?.. Вот не ожидал! Говорили, что ты в госпитале…

– Мало ли, что тебе там говорили! – подмигнул Озирский. – Сколько было охранников?

– Шестеро. Двое – вот, – Мильяненков кивнул на трупы. – Четверых живыми взяли. Всеволод, надо что-то делать! – обратился он к майору. – Людей никак не вывести. Один из охранников поджёг главный ход в траншеи. Видимо, такое у него на случай штурма было распоряжение.

– Ага, вот в чём дело! – сообразил Грачёв. Он закусил губу, пытаясь найти какое-то решение задачи. – Они же… погибнут, чёрт возьми! И, что самое обидное, именно сейчас…

– У меня уже есть план. – Мильяненков, не глядя на суетящихся вокруг людей, вытащил планшет с картой. – Вот, глядите, схема… Тут два входа. Ясно? Горит вот этот. – Мильяненков чихнул, прижал к губам сдёрнутый с головы берет. Его широкое лицо с чёрными, как жуки, глазами, было закопчённое, усталое и злое.