Прощённые долги

– Есть, – без запинки ответила Надин. – Бывшая интерша, то есть валютная проститутка. В спецуре от неё до сих пор заворот кишок. На её имя неизвестно кем куплено несколько комиссионных магазинов. Махровая спекулянтка, но нынче таких называют деловыми людьми. В сорок лет носит мини, красится блондораном. Волосы носит распущенными, до пояса, злоупотребляет косметикой. Понятно, прошлое не отпускает. Какая конкретно подробность о ней нужна? – Надин сплюнула в платок.

– У неё есть дети? – Грачёв тронул Андрея за локоть.

Тот, задумчиво изучавший стеллажи со скоросшивателями и папками, повернулся и вопросительно посмотрел на Надин.

– Дети? Вот так, навскидку, не скажу. Одну минуточку! – Галанова поправила очки, высморкалась и стала рыться в ворохе бумаг. – Палеева, Палеева… Сука затраханная! Представляете, в фавор входит! Собираются её по Центральному телевидению показывать как пример для молодёжи. Значит, так жить и нужно. До тридцати пяти лет на клиентах кататься, а потом – спекулировать в своё удовольствие и под надёжной крышей. Ага, вот! Палеева Людмила Константиновна, пятьдесят первого года рождения, приехала сюда из Донбасса. Кличка – «Галушка». Официально замужем не была, но имеет двух дочерей от разных отцов. Первая, Гизелла, мулатка, ей шестнадцать лет. Тогда Галушка ещё с неграми ходила. Вторая – от японца, Вирджиния. Этой только восемь. Между прочим, симпатичная барышня, я её один раз видела…

– А сына у неё разве нет? – Всеволод закусил губу, поражённый убийственной истиной. – Лет восемнадцать, называет себя Беном…

– Конечно, у такой дамы кто хочешь может обнаружиться, но пока, вроде, не всплывал.

– Понятно. – Грачёв поднялся. – Спасибо вам огромное. Надежда…

– Я не Надежда, просто Надин. Так и в паспорте. Неудобно, конечно, но волю покойных родителей я уважаю. В тридцать первом году называли и Тракторами, и Революциями. Мне ещё повезло, как видите.

– Да уж, чего только в голову не придёт! – рассмеялся Грачёв. – Как бы вас ни звали, вы оказали нам неоценимую услугу. Андрей, у тебя есть ещё вопросы?

– Нет. Пошли, Севыч. Надин, пока!

– Пока. Смотри, чтобы тебя ненароком не шлёпнули. Я буду очень горько рыдать. И, думаю, не только я…

– Постараюсь, Надин, чтобы тебе не пришлось рыдать, а кое-кому – веселиться. До следующего вторника! – Озирский махнул Галановой и потащил за собой Грачёва.

– Ну, и как тебе всё происходящее в свете вновь открывшихся обстоятельств? – Всеволод опустил голову на руль, стараясь справиться со своими эмоциями. – Никакой тот гад не Бен Палеев! А как его звать по-настоящему, никто не знает. Также мы не можем ручаться, что в природе существует Елизавета Сазонова. Где есть малая ложь, появится и большая. На кой чёрт ему было врать? Сказал бы. Что он Ваня Петров, сын слесаря-сантехника из ближайшего ЖЭКа – мы бы его точно так же выслушали. – Всеволод исподлобья смотрел в сторону слабо фосфоресцирующей подворотни, куда с улицы проникал свет редких фонарей.

– Севыч, трогай, нам пора по домам, – напомнил Озирский. – У этих «генералов песчаных карьеров» могут быть различные причины для того, чтобы не называть реальных имён. Причём с точки зрения нормального человека, они совершенно дикие. По себе знаю, потому что приёмнике-распределителе никогда не называл фамилию – не хотел деда срамить. Из-за этого меня очень долго не могли доставить домой. Потом всё-таки привели с милиционером. А эти… Колются, знаются с мафиями – цыганской и кавказской. Может быть, им приказали врать. Вдруг я воспользуюсь знакомством с ними и соберу информацию о притонах? А даже если… Всё равно я обязан искать Антона Аверина. Не могу же я явиться к профессору и сказать, что меня со страху свела судорога. И потом, Севыч, подумай – зачем так сложно? Те, кто заинтересован в моём исчезновении, выберут другой способ.

– А почему сложно? Тебя прикончат где-нибудь ночью, и впечатление создастся такое, как нужно. Полез в тёмный переулок и пал жертвой собственной неосторожности. Тем более, на тебя уже были покушения. – Грачёв, миновав мост, вырулил на Невский. – Я подозреваю другое. Тебя, да и меня заодно, могли свободно заделать и сейчас, в том самом подвале, куда мы так доверчиво отправились. Но чутьё подсказало мне, что на сей раз с нами ничего не случится. У меня имеется внутренний голос. Наверное, предки-горцы отточили его до совершенства и передали по наследству. Иногда мне кажется, что я дикий зверь, который может надеяться только на себя. Андрей, тебя не убить хотят. Цель совершенно другая, иначе действительно не стоило бы так долго готовиться. А вот дальше я просто боюсь строить догадки. Мне не даёт покоя предупреждение агента о том, что верхушка группировки Уссера знает тебя как куратора агентуры. В таком случае не убивают, а устраивают похищение. А там, в каком-нибудь укромном месте, задают вопросы, на которые очень трудно не дать ответов.