Прощённые

Надо сказать, что поначалу дети Фёдора Григорьевича, как незаконнорожденные, официально значились воспитанниками. Однако граф, незадолго перед кончиной, добился для своих детей наследного дворянства с правом носить его фамилию, хотя без титула. Титулы им предстояло заслужить самим, за свои собственные подвиги перед Отечеством, что было справедливо. При этом отец посчитал своим долгом ещё и подготовить будущее сыновей определённым способом. И потому, после положенного возраста, Михаил и два его брата – Алексей и Фёдор, были отправлены на обучение некий престижный дворянский пансион.

Пансионом управлял француз по имени Шарль Доминик Николь, аббат и представитель весьма известного в Европе ордена иезуитов… Аббат Николь был личностью неординарной, имел высоких покровителей в самых влиятельных кругах Европы, а его пансион принимал в свои стены только отпрысков высшей аристократии. Мало того – учёба в этом пансионе стоила настолько дорого, что лишь немногие, даже в среде аристократов, могли пристроить своё чадо под аббатское крыло. И тем не менее, от жаждущих учиться не было отбоя, а всех птенцов аббатова гнезда в будущем ждали соблазнительные перспективы.

Здесь, в пансионе Николя, вскоре стали проявляться задатки братьев. Больше других казался счастлив их новым положением Алёша.

Алёша был двумя годами старше Михаила, и братья сызмальства между собой дружили. Но внешне, а особенно натурой, они казались совершенно непохожи. Первый был явно недурён собой – светловолосый и голубоглазый, улыбчивый, с приятными манерами и мягким мелодичным голосом, он походил на ангела. Со старшими он вёл себя почтительно, науками овладевал легко, был аккуратен и прилежен, а потому наставники и даже сам Николь частенько ставили Алёшеньку в пример всем прочим. А прочие – ровесники Алёши, приятельствовали с ним – без раздражения, но и без пылкой дружбы. Другого он от них и не желал. И потому, единственным близким товарищем для Алексея оставался Михаил.

Миша был отроком иного склада: темноволосый, круглолицый, статный – таких в народе называли «кровь с молоком». Он, как и старший брат, был без сомнения, хорош собой. Но не по-ангельски. Хотя и демонического было в его внешности не много, пусть и не без чертовщинки, но… Он отличался мужественной красотой, и эта мужественность уже в отроческие годы легко угадывалась во всей натуре. Отрок казался не по возрасту серьёзным, и в устремлениях как будто правильным. Нет, не примерным, как Алёшенька, однако… Потасовок Михаил не затевал, однако их участником бывал нередко, отстаивая младшенького брата, Федю. А тот по части всяческой бузы был пребольшой охотник. Миша братишку защищал, зато потом давал свою науку, и тумаков по-родственному не жалел. Впрочем, и тех, как выяснилось после, было мало… В товарищах Миша был искренне любим. Было в нём нечто, вызывающее уважение. Да и наставники претензий к Михаилу не имели.

Аббат Николь, был педагогом, имеющим талант от Бога. Он часто, с удовольствием, вёл долгие беседы с подопечными.

– Благая цель оправдывает средства, – учил он отроков, поднявши палец, – однако и границ дозволенного забывать не стоит. Да помнить, что тропинку к сердцу противника возможно проложить добром. – Аббат расхаживал по классной комнате, время от времени ласково поглаживая по голове кого-то из учеников. – Однако, надо приложить старания, дабы заполучить внимание и благосклонность нужных людей. Не стоит говорить им прямо про дурное в их поступке, а лучше предложить приличествующее объяснение тому, что вынудило их к совершению его.

– Особое искусство, – поучал их аббат в другой раз, – есть ведение спора. Не всегда нужно выиграть в споре, даже если ты прав. Случается, что стоит затеять диспут с человеком, имея целью проиграть ему. Тем самым снискать доверие и расположение последнего, а значит – и подготовить себе более важную победу в будущем…

Как-то коротая вечер в опрятной комнатке Алёшеньки, Миша попытался обсудить с ним недавние слова наставника.

– Да разве этак делать хорошо? – спросил он брата. – И что это, если не лицемерие?

– Ну отчего же лицемерие? – пожал плечами Алексей. – Скорей – искусство дипломатии. Иезуиты, пользуясь такой наукой, покоряют сердца и умы самых высокопоставленных людей Европы. А далее, на подготовленной и благодатной почве, продолжают преданно служить своему делу.

Но здравые суждения Алёши всё-таки не убедили Михаила. И потому ответ на мучающие его вопросы он стал искать в библиотечных книгах. А книг в собрании пансиона хранилось великое множество. В читальном зале отрок сиживал часами. Однако, выбор чтения им совершался несколько… своеобразно. Заглядывая юноше через плечо, мы бы увидели в его руках прелюбопытные,  хотя и специальные издания:

«Книга уставов вольных каменщиков». Пылившийся до этого годами журнал «Свободнокаменщецкий магазин» с философическими рассуждениями и стихами…

«Не будь игрой презренной лести,

О ты, кто силен и велик!

Прольется сладкий мед устами,

Когда тебе предстанет льстец:

Престолы лестью сокрушались,

Погибли многие от ней;