Прошедшая вечность

Напор силы становился всё мощнее. Её ветер грозил перерасти в ураган, но пока что Сигрлинн справлялась, напротив, сама всё ускоряла и ускоряла бег их кораблика по невидимым волнам.

– Только тут… такое… и проделаешь!..

Райна кивнула. Да, в обычном пространстве Межреальности на подобное просто не хватит силы. Здесь же они проносились над изумрудными громадами, под изумрудными громадами, вдоль изумрудных громад; гладкие, отполированные неведомыми руками поверхности, а под ними…

Смутные фигуры, пейзажи, уходящие так глубоко, насколько мог проникнуть взгляд. Очертания каких-то стен, башен, шпилей, какие только можно вообразить. Взор Райны ловил то застывшие в камне города, то величественные храмы на фоне гор, то мирные деревушки – и почему-то они впечатывались в память, словно она целый день провела, разглядывая их во всех подробностях.

Селения, города, горы, бухты, корабли… моря, застывшие, обратившиеся в зелёный камень.

Она заметила их только сейчас, смутные тени под зеркально гладкой поверхностью обрели вдруг ослепительную чёткость. Дальше – или глубже – в лабиринте зелёных исполинов ничего уже нельзя было разглядеть.

– Ты видишь, кирия?!

– Вижу, – Сигрлинн отозвалась с заметным трудом, сдавленно, словно ей что-то мешало разом и говорить, и удерживать несущее их вперёд заклинание.

– Миры, кирия! Целые миры!..

– Целые миры… уже окаменевшие и теперь растворяющиеся в зелёном, обращающиеся в кристалл… – эхом откликнулась чародейка. Лицо её исказилось. – Мы в чреве Дальних, Рандгрид. Здесь Упорядоченное становится кристаллом, по-настоящему упорядоченным…

Вот откуда здесь сила, ошеломлённо подумала Райна. Без неё зелёные кристаллы просто не смогут расти.

Конечно, всё это – лишь беглый взгляд в нечто, смелое рассуждение, и никто не знает, как оно на самом деле. Для этого, понимала валькирия, нужно остановиться и долго, осторожно, методично проникать поисковыми заклятиями в глубь зелёных монолитов; им с Сигрлинн просто очень хочется думать, чтобы Дальние оказались самыми злодейскими злодеями, какие только могут быть.

Миры окаменели. Целиком ли или их раздробило на части? И те фигуры, что виднеются на улицах, дорогах, полях, человеческие и не очень – как они умерли? Что с их душами? Остались здесь, в зелёной тюрьме, или отправились к Великому Орлу?

Да, чем ближе к «выходу», или «границе», тем яснее становились эти картины, тем больше в них деталей; и, что самое ужасное, тем лучше они запоминались, во всех подробностях.

Люди и не-люди, звери и чудовища, страшные и не очень, домашние и дикие, – все они сделались добычей зелёной темницы.

– Но как? Но когда? – услыхала Райна. Валькирия обернулась – глаза волшебницы пылали, точно уголья в камине; казалось, струйки пламени сейчас потекут, подобно слезам, сорвутся огненными каплями, подхваченные ветром магии. Сигрлинн говорила на понятном воительнице языке, языке Асгарда.

– Вы не замечали, кирия? Не замечали, как исчезают миры? – Райна вдруг поняла, что почти кричит.

Сигрлинн покачала головой, не глядя на воительницу.

– Хитро… как хитро… – шептала она, не сводя глаз с мелькавших в глубинах зелёного кристалла картин.

– Что «хитро»? Вы ничего не замечали?!

Чародейка застыла белоснежной статуэткой, ничего не отвечая. Молчание получилось весьма красноречивым.

– Они подбирали мир тут, мир там… – продолжала Райна, подхваченная странным и злым вдохновением. – Это не бездна Неназываемого. Это не Спаситель с его катастрофами. Это Дальние, зелёная чума. И о ней никто ничего не знал?!

Сигрлинн не отвечала, только вокруг неё неистово билась, словно сердце мчащегося во весь опор скакуна, аура силы. Вздувалась парусом и вновь опадала, стягивалась в точку и вдруг разворачивалась длиннейшими незримыми полотнищами; чародейка плела немыслимо сложные заклятия, преобразуя вокруг них саму эту убийственную реальность, где не выжить было бы даже Райне.

– Это Дальние. И о них никто не знал… – вполголоса, для себя самой повторила Райна, глядя на проносящееся мимо кладбище широко раскрытыми глазами.

Они срывали миры с древа Упорядоченного, подобно воронам, склёвывающим ягоды с куста. Ягодка здесь, ягодка там – сперва и не заметишь, а когда заметишь – будет уже поздно, ничего не останется.

И здесь не с кем сражаться, кроме самого лишь пространства, умирающей тени Междумирья. Оно втянуто меж давящих всё и вся изумрудных валов, истирается в труху, в песок, в пыль и даже ещё во что-то более мелкое. Дальние не размениваются на пустяки, а если размениваются – будь уверена, валькирия, всё это лишь для отвода глаз.

Но неужто их так просто выпустят отсюда? Ударили один раз – и отступились?

Она бросила быстрый взгляд на чародейку. Лицо Сигрлинн покрывал пот.

«Этого же не может быть, – подумала валькирия. – Её плоть – ничто, видимость, подделка; я видела твою истинную суть, чародейка, никогда не забуду тот огненный вихрь!.. Зачем ты притворяешься?»

Последнее она невольно произнесла вслух.

Сигрлинн дёрнулась, словно её обожгли хлыстом.