Прошедшие войны

— Да, — стала серьезной Алла Николаевна. — Я даже не думала об этом, а логика в этом есть — от борьбы иудаизма и христианства возникло мусульманство. А вообще-то, если быть до конца честными и откровенными, — уже громко говорила Басова, — мы все советские люди, и к тому же атеисты.

После нескольких тостов компания разговорилась, посыпались шутки, смех, заиграла музыка. Цанка весь вечер ухаживал за немолодой блондинкой — коллегой Альфреда Михайловича из горкома партии. Поздно ночью он вызвался ее провожать домой, вернулся только утром.

За завтраком Алла Николаевна сидела вся насупившись, была недовольна.

— Цанка, — говорила она строго Арачаеву, — все эти горкомовские работницы — девицы вольного поведения, без семьи и морали; с ними нельзя иметь дел. Все они на вид смазливые и умные, а наизнанку поношены до предела… Смотри, не смей больше.

— Да я у Бакарова ночевал, — оправдывался он, — и звонил ночью, с Альфред Михайловичем разговаривал, предупредил, что останусь.

— Да, да, — не поднимая головы от тарелки, мотнул головой Басов.

— Уж ты молчи, — стукнула по столу ложкой его супруга. Оба мужчины поняли, что если Алла Николаевна перешла с мужем на «ты» — то это серьезно и с ней лучше не спорить.

— Так, ну ладно, — осмотрела хозяйка дома поочередно приструненных мужчин. — Цанка, ты вечером приходи пораньше. Разговор есть серьезный… И ты, партработник, — не засиживайся у своих блондинок… Сегодня надо обсудить важные семейные проблемы.

— У нас сегодня на работе новогодний вечер, — взмолился Альфред Михайлович.

— Хватит, — вновь ударилась ложка о стол, — у тебя всю жизнь вечера да утренники. Не горком — а вечный праздник… Поток нотаций был бы обширнее, но в это время подошли Аянт и ее сестра для помощи Алле Николаевне в уборке после юбилейного застолья. Пока женщины здоровались и оценивали предстоящий изнурительный труд, Басов и Арачаев незаметно ретировались, на служебной машине поехали в горком. В кабинете Альфреда Михайловича долго пили кофе с коньяком, обсасывали до мелочей прошедший вечер, со смехом вспоминали утренний демарш Аллы Николаевны. Изрядно опохмелившись, перешли к политике, к международному положению, к новым веяниям из Москвы… Пообедав в столовой горкома, Арачаев помчался по делам в свой главк.

Вечером Басов и Арачаев встретились вновь в кабинете горкома, незаметно опорожнили еще одну бутылку коньяка и поехали веселиться на «огонек» к горкомовским блондинкам. Домой возвратились поздно. Алла Николаевна не спала, увидев, как еле-еле, поддерживая друг друга, с трудом раздеваются мужчины, она строго спросила:

— Вы что, на одной вечеринке были?

— Не-е-ет, в-в подъезде встре-е-тились, — еле шевеля языком, отвечали они.

— А ну вас, — мотнула рукой супруга Басова. — Что один, что другой… А этот — древний пень — тоже на старости лет выкобенивается… Никакого вечера у вас в горкоме не было, я звонила…

— Как это не было? — перебил ее Басов, развел в доказательство руками и вдруг полетел в стенку. — А ну — цыц, баба, — крикнул он в хмельном гневе, — фронтовики гуляют!

Зная, что с пьяным порывом мужа лучше не связываться, Алла Николаевна исчезла из виду и говорила из глубины комнат:

— Ты-то, старый — какой фронтовик?

— Как какой? — возмутился супруг. — А кто им с декабря сорок первого, — говоря это, он ткнул пальцем в грудь Цанка, — патроны, снаряды, бомбы поставлял?.. Я!.. Ты ведь помнишь, как я неделями домой зайти не мог, сутками налаживал завод… Мой сын тоже моими патронами небось пользовался, — при этом он прослезился, вытер рукавом лицо и неожиданно гаркнул: — А ну, накрывай стол! Фронтовики гуляют!.. Как ты встречаешь гостей?.. Цанка, что будем пить?

— Всё, — твердо сказал Арачаев.

— Молодец — гвардии капитан!.. Правильно, до утра гуляем!

— Альфред Михайлович, — перешла на уважительный тон супруга Басова, положила руки на грудь, — может не надо — завтра к первому в гости идем.

— Ну и что? — уставился упрямо работник горкома. — Пошел он к черту! Этот первый — козел… Ты знаешь, Цанка, он нас — чеченцев и евреев — не любит, хотя сам и казах. А вот перед русскими лебезит, даже перед уборщицей… А почему? — он вопросительно поднял палец вверх, качался. — Потому что русские их веками… — и он сделал жестами непристойные движения.

— Ой, ой, ой, — воскликнула Алла Николаевна, — до чего налакался? — она исчезла из виду, чуть погодя вернулась. — Альфред Михайлович — борщ свежий сготовила — наливать?

— Всё наливай! — приказал муж. — Цанка — пошли. Гуляем до утра.

Правда, запала хватило ненамного — возраст был не тот. После двух рюмок оба гуляки поползли к лежакам.

На следующий день супруги Басовы пошли в гости к первому секретарю горкома партии, прихватив значительные подарки, в том числе и привезенные Арачаевым, а Цанка до позднего вечера был у Бакарова, потом направился к Басовым и дошел до них только на следующее утро. В предновогодний день законно праздновали. И только первого января Басов и Арачаев угомонились, выдохлись, нагулялись. К тому же вечером Цанка возвращался в Чиили.