Прошедшие войны

В полдень обедали втроем. Мужчины были опухшие, понурые и больные.

— Цанка, у нас к тебе дело, — вновь бразды правления вернулись во властные руки Аллы Николаевны. — Разговор более чем серьезный… Мы с Альфредом Михайловичем хотели давно об этом с тобой поговорить, но из-за вашего загула — всё откладывали… Дело в том, что твоя жена беременна.

— Она не жена мне, — резко ответил Арачаев.

— Как не жена? — возмутилась Алла Николаевна. — У вас еще законный брак.

— Это по советским законам, а по нашим я с ней давно в разводе.

— Ну не торопись, дорогой. Не горячись… Это ведь не шутки… Дети — это святое. По крайней мере ты и мы с Альфред Михайловичем знаем, что это такое… Пережили…

— Ну, хватит, хватит, — легонько погладил по руке жену Басов и обратился к Цанке. — Ты не торопись — всё обдумай, взвесь… Развестись дело не хитрое, а ребенок — это всё.

Арачаев глубоко вздохнул, посмотрел супругам в глаза.

— Я долго думал. По крайней мере целую ночь, после того как узнал эту новость… Эта женщина в мой дом не вернется. И я с ней жить никогда не буду, хоть и родит она десятерых детей… Это точка… Мадлена — сволочь. Это была моя роковая ошибка… В нашем роду такие женщины быть не должны. Им не место в нашем обществе… А насчет ребенка — посмотрим. Время покажет… Я знаю одно точно — быть ее мужем и страдать всю оставшуюся жизнь, даже ценой ребенка, я не намерен… Честь и свобода превыше всего.

Наступила долгая пауза, все сделали вид, что усиленно едят. Наконец Альфред Михайлович нарушил молчание.

— Ты прав, Цанка, абсолютно прав… Эти Исходжаевы — бесстыдные дамочки, и держаться от них надо подальше.

— Я знаю, — печально сказал Цанка, — что они обращаются к Вам, спекулируют Вашей порядочностью. Мне Аянт и Далхад все рассказали, но поделать ничего не могу… Просто Вы их гоните подальше.

— Ничего, ничего, — успокаивал его Альфред Михайлович, — все будет нормально.

— Тебе жениться надо, — взмолилась Алла Николаевна, — ты еще молодой.

— Да, да, — поддержал ее Альфред Михайлович.

— А может ты к нам в Алма-Ату переберешься? Мы тебе и с жильем и с трудоустройством поможем, — упрашивала Басова Цанка.

— Спасибо, дорогие, но я не могу… Я бы и рад был. Просто на мне держатся все земляки. Так получилось, что я один в должности среди чеченцев в Чиили и все проблемы через меня проходят. Я хоть чем-то им могу помочь: с жильем, с работой. Одно то, что я вхож в многие кабинеты и просто нахожусь на ответственной должности, снимает многие проблемы у моих земляков. Да и не только у них, а у всех спецпереселенцев.

— Молодей, Цанка! Молодец, — сжал кулаки Басов.

— Ой, Цанка, ты хоть береги себя, и нас не забывай, — прослезилась Алла Николаевна.

Вечером Басов, Арачаев и Бакаров продолжали отмечать Новый год в привокзальном ресторане. Так засиделись, что Цанке пришлось бежать за отходящим поездом.

* * *

В начале февраля 1955 года Арачаев вновь прибыл в Алма-Ату. На сей раз его вызывали в районный суд города по бракоразводному процессу. К радости Цанка вместо «отсутствующей по уважительной причине» гражданки Исходжаевой Мадлены была ее мать — Милана. Суд был скоротечным и формальным. Бывшая теща и бывший зять при встрече обменялись только двумя словами: здравствуй и прощай.

А в середине марта Цанка получил одновременно два письма — от Басовых и Бакарова, в которых сообщалось, что Мадлена родила сына. Вот тогда заметался Цанка в сомнениях, ровно неделю мучился, не знал, что делать, как быть. То хотел вернуть ненавистную жену с сыном, то мечтал никак не реагировать. В конце концов после долгих томительных ночей написал Мадлене письмо с полунамеком на воссоединение или с просьбой отдать ему сына.

Ответ был получен скоро. В своем коротком послании Мадлена писала, что «он подлый, неотесанный горец» и чтобы он «больше не беспокоил ее мать и дочь своими невежественными посланиями». Оказывается, «Арачаев испортил ее жизнь и артистическую карьеру», а сына по рекомендации «заботливого Магомедалиева» назвали «модным именем — Руслан». В конце стояли знакомое P.S. и далее по тексту: «Если еще раз нас побеспокоишь — обратимся куда следует. Тебя давно пора посадить как расхитителя госсобственности и вредителя. У меня есть припрятанные тобой на квартире документы, подтверждающие факты воровства и приписок. Я до сих пор молчала, но теперь мне надо кормить трех человек. Так что немедленно высылай деньги на Главпочтамт, до востребования на мое имя». Далее жирным почерком была выведена требуемая сумма — она равнялась годовому жалованию Арачаева.