Прошлое должно умереть

– Я в отчаянии? – изумился Помпилио. – Я столько раз смотрел в лицо смерти, что давно на нее наплевал. Или ты не знаешь мою историю, пират? Я долго скучал, ходил по краю, отправляясь в самоубийственные экспедиции на край Герметикона, я голодал в Брузайской Снежной Пустоши, умирал от жажды в Сирбрайских пустынях, ну а сколько раз меня пытались убить, я даже говорить не хочу. А потом… – он на мгновение сбился, – а потом, на Кардонии, твой приятель Огнедел сжег мою душу. Тебе, полагаю, известна эта история, пират, и если ты не понимаешь, то объясню: теперь мне вообще на все плевать. Последние месяцы я не жил, а преследовал Огнедела, но если он меня опередит, погоня не закончится, пират, не надейся, мой брат и мои друзья обязательно узнают все обстоятельства смерти и люто отомстят. Как принято у нас: каждому. И скажи мне, пират, согласятся ли галаниты защищать не только Огнедела, но еще тебя и твой экипаж?

– Согласятся, – уверенно кивнул Филарет. – Они вас ненавидят.

– Нас, – уточнил адиген. – Вас они вообще за людей не считают.

Телохранитель едва слышно выругался.

– Но есть еще кое-что, – продолжил Помпилио после короткой паузы. – Теперь я знаю настоящее имя Огнедела. Назвать его?

– Оно настолько страшное? – криво улыбнулся Лях.

– Тебе не понравится.

– Уверен?

– Так назвать или нет? – поднял брови адиген. – Но как только я его назову, все изменится. Абсолютно все.

Долго, почти минуту, Лях молча сидел в кресле, полностью погруженный в размышления, а затем хрипло велел спутнику:

– Выйди.

– Капитан, вы уверены? – осмелился уточнить здоровяк, которому очень хотелось прикоснуться к тайне знатного адигена.

– Выйди! – рявкнул Филарет.

Телохранитель исчез, и Тайра сразу, едва за ним закрылась дверь, подняла взгляд на Рубаку.

* * *

К некоторому удивлению Дорофеева, появление «Пытливого амуша» не вызвало у обитателей разгромленного поселка паники. Спорки смотрели на цеппель с подозрением, но без враждебности, словно знали, что на этом корабле прибыли если и не друзья, то хотя бы не враги. И с благодарностью приняли предложенную помощь.

Дорофеев распорядился посадить «Амуш» на окраине поселка, сформировал спасательный отряд во главе с Хасиной – медикус и опытные санитары требовались спорки в первую очередь, а сам, в сопровождении Крачина и Бедокура, направился к обломкам «Белого парнатура», безошибочно определив капитана среди тех, кто разбирался с состоянием разнесенного цеппеля. – Пираты?

– Да, – поколебавшись, ответил синеволосый кугианец и протянул руку: – Капитан Грабо.

– Капитан Дорофеев, – ответил Базза. – Чего они от вас хотели? – Скорее не хотели, – уточнил Грабо. – Они захватили нашу госпожу… – Он кивнул на противоположный берег озера, где догорал большой дом. – И не хотели, чтобы мы их преследовали.

– Что ж, своей цели они добились, – сухо констатировал Дорофеев.

«Белый парнатур» потерял рули, минимум две мотогондолы, а три из восьми баллонов были пробиты снарядами. Его можно было восстановить, чтобы довести до настоящей ремонтной базы, но на ремонт потребуется не менее пяти дней напряженного труда.

– Если вам нужны инструменты или запчасти, я их предоставлю.

– Благодарю. – Грабо помолчал. – Но сейчас меня заботит судьба госпожи.

Дорофеев ответил спорки долгим взглядом, демонстрируя, что прекрасно понимает происходящее и знает имя его госпожи, о котором он не имел ни малейшего представления, и поинтересовался:

– Почему ее похитили?

– Не почему, а вместе с кем, – уточнил Грабо. – Госпожу забрали вместе с Помпилио дер Даген Туром. Вы ведь за ним прилетели?

– За ним, – не стал скрывать Базза. – Вы помогли мессеру в Фоксвилле?

– Да.

– Благодарю.

– Мы исполняли приказ госпожи, – склонил голову Грабо.

– Не важно. – Дорофеев вернулся к деловому тону. – Куда направились похитители?

– Скорее всего, в колонию спорки. Там до недавнего времени скрывался Огнедел.

– А теперь?

– Что теперь?

– Теперь не скрывается?

– Я не знаю, что там сейчас, – тихо ответил Грабо. – Могу лишь догадываться.

* * *

– Я в этом виновата, – прошептала Тайра, сквозь слезы разглядывая уничтоженную колонию. – Это все из-за меня… Каждая смерть – на мне… Каждая капля крови – на мне…

И плакала, не стесняясь, потому что цветущей колонии больше не существовало.

Рубака специально вел «Фартового грешника» на небольшой высоте и по самому длинному маршруту: с юга на север, через все поселение, а пленников распорядился привести на капитанский мостик, желая увидеть, какое впечатление произведет на них вид разрушений. И улыбался, глядя на рыдающую женщину.

А Помпилио молча смотрел на почерневшую от огня землю, на черные деревья и черные останки домов. И на трупы: мертвые спорки густо усеивали улицы, и далеко не все они почернели от огня. С этой высоты трупы виделись отчетливо, и было заметно, что пираты не жалели ни мужчин, ни женщин, ни детей. Никого.

– Огнедел неплохо повеселился, да? – глумливо спросил Рубака.

– Зачем он это сделал? – едва слышно пролепетала Тайра. – Зачем?

– Потому что сумасшедший, – спокойно ответил адиген.