Прошлое. Настоящее. Будущее

Итак. Демократия как «прямое и непосредственное народовластие» – это не то чтобы абсурд, но, скажем так, анахронизм. Хотя элементы прямого народного самоуправления должны сохраняться даже в самом изощрённом политическом механизме. Например, такой институт, как референдум, чьи решения обязательны для исполнительной власти – чрезвычайно полезная вещь, так как препятствует ползучему захвату власти «профессиональными управленцами» всех мастей, начиная от классической бюрократии и кончая всякими мутными образованиями типа «экспертных комиссий», которые норовят принимать важнейшие решения без оглядки на общественное мнение… Но в целом постоянное прямое народовластие – это утопия.

Современная демократия – это сложный механизм, предполагающий разделение властей, институты представительства, развитую систему политических партий, простроенное гражданское общество, и многое другое. Это целая пирамида. Но у этой пирамиды есть фундамент. О нём я и буду говорить.

Фундамент демократии – это сообщество свободных полноправных людей. Кирпичик этой пирамиды – свободный человек. То есть обладающий правами и свободами, признанными обществом и государством, и почитаемыми как неотчуждаемые ценности.

Это набор классических прав, начиная от права на личную неприкосновенность, далее – свобода совести, слова, собраний и так далее. Те самые «права человека», над которыми в наших правых кругах принято иронизировать.

Ирония эта, увы, связана с глубоко плебейским характером нашего общества и непониманием природы прав.

Опять придётся говорить банальности. Исторически права возникают из привилегий. Собственно, так называемые права – это переформулированные привилегии высших сословий, только в демократическом обществе они распространяются на всю нацию в целом. Но формулируются и отстаиваются права и свободы, прежде всего, высшими сословиями, аристократией.

Тут придётся сказать несколько слов о том, кто такие аристократы. В тотально несвободных обществах, наподобие классических восточных деспотий, аристократии в европейском смысле этого слова не существует. Там все – рабы властителя, царька или мандарина, который обращается как с рабами даже с ближайшими приближёнными. Есть «возвышенные» и есть «униженные» – по воле деспота и его стаи. Но аристократов – нет.

Аристократия, «благородное сословие» – это, прежде всего, европейское явление. Если коротко, аристократ – это человек с неотчуждаемым достоинством. Аристократа можно убить или замучить, но его нельзя заставить добровольно отказаться от того, что он считает своим правом. То есть аристократия возникает как сообщество людей, настаивающих на своих исключительных правах.

Разумеется, аристократия возникает в среде «сильных и богатых» – поскольку у них есть возможность настаивать на своих правах. И, конечно, аристократия признаёт эти права исключительно за собой. Но сама концепция прав – «а вот этого с нами делать нельзя» – исключительно аристократична.

Именно высшие сословия в ходе вековой борьбы с деспотизмом добились свободы от унизительных телесных наказаний, именно они утвердили за собой право свободно обсуждать любые вопросы, свободно общаться, не подвергаясь контролю, и так далее. Даже механизмы выборного представительства сначала были выработаны в аристократическом кругу: «партии» первоначально бывали только придворными, как и их вожди.

За свои права аристократия платила дорогую цену – в том числе кровью. Но, в конце концов, она эти права завоевала, в чём и состоит её историческая роль. Демократия возникает как идея всеобщего благородства. Права, которые аристократы изобрели, создали и завоевали для себя, начинают востребоваться теми, кто раньше аристократами не являлся. Прежде всего – поднимающимися новыми общественными силами, представляющими интересы общества в целом, «нацией».

Проницательный Гегель в своё время сформулировал это так: в древнем мире и на Востоке «только один свободен», в Европе же были «свободны некоторые» (высшие), и именно они подготовили почву для создания обществ, где будут свободны все. «Особенное стало всеобщим» – то есть то, что принадлежало кругу избранных, перешло в распоряжение всех.

Разумеется, круг этих «всех» на самом деле расширялся постепенно. Первоначально демократические права принадлежали небольшому числу полноценных граждан, отделяемых от остальных системой цензов – от имущественных до возрастных и гендерных. Далее происходил процесс постепенного расширения круга избранных, причём некоторые права были даны некоторым слоям населения очень и очень поздно.

И это вполне логично и понятно, более того, неизбежно, так как основанием для демократии является усвоение низшими классами культуры и этики высших классов, то есть облагораживание социума. Поэтому демократии в стране может быть ровно столько, сколько в ней аристократии.