Прошлое никогда не проходит

– Ну и зря, у них сейчас тоже не мёд. Если хочешь быть счастливым, будь им, как говорит мой любимый Козьма Прутков, вот я и стараюсь, насколько получается. Демонстрировать свои страдания – показуха и распущенность, да это лишь усугубляет боль. А ты, Гриш, извини меня, дуру, я ведь ничего не знала и тоже думала, что у тебя всё в ажуре, вечно ты с этой крысой Пасюк носишься, и не подойдёшь к тебе.

– Это верно, он меня на шаг не отпускает, ещё и Сонька проходу не даёт, днём нагуляется, а вечером изводит слежкой. Ни друзей, ни родственников ко мне не допускает, всех отвадила. По телефону, и то не даёт поговорить, сразу истерики закатывает.

– Она вообще не подзывает тебя к телефону, обругает, и бросает трубку. Вот я и перестала звонить, противно и унизительно. И на тебя обижалась, ведь ты же не её собственность, что за хамство! Неужели нельзя было поставить её на место?

– Да я и не знал, она с трубкой сразу на кухню убегает.

– Гриш, а помнишь, когда-то здесь была раздевалка Чистопрудного катка, и ты мне после катания оттирал онемевшие от холода ноги и приносил кофе с горячей булочкой.

Они молча доели, мысленно возвращаясь в прошлое. Официант принес им шоколадное мороженое и чёрный кофе. Гриша вновь поднял бокал хереса:

– За наше детство! Знаешь, я обожал ходить с тобой на каток! Ты так здорово каталась, а как кружилась, прыгала – глаз не оторвёшь, и я всегда хвастался тобой.

– Не болтай, и ты не хуже, мы ведь вместе в саду Милютина фигуркой занимались.

– Ну, до тебя мне далеко… Я на разряды не сдавал

– А помнишь нашего тренера? Ему тогда 68 лет было, а как он катался! И устали не знал.

– Конечно, помню, на него вечно уборщицы ругались, даже свет на катке гасили, а он и в темноте с нами занимался.

– Ладно, Гриш, допивай кофе, мне пора. Да и прохладно становится: все, кроме нас с тобой, во внутрь перебрались… Писать-то хоть будешь?

– Да разве я смогу не написать тебе, Женечка? Только куда, бродяга ты моя!? Ну, и ты не забывай меня, ладно?

– Мой адрес не дом и не улица, Мой адрес Советский Союз, как пели раньше… Теперь его, увы, не существует… Пиши Хатанга, до востребования. Ну, а потом в Москву, тоже лучше до востребования. А то, знаешь…

– Да понимаю я всё, Женечка.

4. Не бойтесь крутых поворотов

Отродясь такого не было, и вот опять.

В. Черномырдин

Григорий расплатился с официантом, Женя ухватила его под руку, и они неторопливо побрели вдоль Чистых прудов. Гриша взял маленькую ручку девушки и ласково сказал:

– Будь осторожна, в непростые места ты едешь, да и времена сейчас тяжёлые… Женька, чтобы с тобой не случилось, и как бы это не было трудно, я тебя найду.

– Ты, Гришунь, не оставь моих, хоть морально поддержи, если что, не дай Бог. Правда, ты далеко будешь… Ну, хоть звякни им или напиши.

– Зря я тебя отпускаю… Меня ты, конечно, не послушаешь, так я твоим расскажу, как там несколько лет назад чуть не погиб отряд, и что с тех пор никто из Института туда не ездил. Тогда их хоть искали, всех поставили на ноги, звонили в Хатангу и требовали отправить за ними вертолёт. А сейчас всем всё до лампочки, сама знаешь, никто и не шелохнётся, лишний копейки не выделят – перестройка с капиталистическим оскалом, однако. Какой же я буду друг, если не предупрежу их?

– Только попробуй, ябеда! Я-то всё равно поеду, ты меня знаешь, зря будешь им нервы трепать.

– Увы, знаю, поэтому и молчу. Жень, а помнишь, как твоя мама называла меня своим будущим зятьком?

И воспоминания захлестнули ребят, ведь почти всю свою жизнь они прошли вместе, и сколько помнили себя, всегда были неразлучны, взрослые знали: где один из них, там и другой. Их семьи дружили, они то вместе снимали дачу, то ездили на море. Кампания взрослых состояла из нескольких семей, все дети играли вместе, но такой дружбы, как у них, ни у кого не было. Однажды Гриша взглянул на Женю, и неожиданно увидел, что она из озорной пацанки превратилась в прелестную девушку. Но только для неё он остался прежним: ведь девчата всегда мечтают о сказочных принцах, и Гришу в качестве такового она не воспринимала. Потом он, а через два года и Женя, поступили в разные институты, Гриша в «керосинку» (нефтяной) на геофизику, а она – в геологоразведочный. Началась другая, полувзрослая жизнь, и они стали видеться всё реже и реже.

– Гриш, а помнишь, мы с тобой на Чистых прудах грибы собирали? Знаешь, когда я выросла, ни разу их здесь больше не видела, как ни старалась! Родители до сих пор удивляются. Может, они видны только детям?

– Фантазёрка ты, Женька! А помнишь, как мы секретики делали? Закапывали под стеклышко какой-нибудь красивый фантик с фольгой, а потом хвастались друг перед другом.

– Ага, а ещё от врагов спасали.

– Сколько всего интересного мы тогда находили! И чужие секреты, и всяческие игрушечки, и мелочь, в основном медяки, а потом обменивались своими богатствами.

– Ты мне всегда всё без обмена дарил.

– Да и ты тоже. А сейчас что-то ничего не находится…