Прошлое с нами (Книга первая)

Да, грунт на сельской житнице лежалый, крестьянская соха поднимала верхний слой па полштыка, не более. Глубже твердь, не тронутая, кажется, от сотворения мира. Рыжая пластичная глина. А инструмент? В 1-м огневом взводе, помимо малых саперных, 7 ржавых лопат, реквизированных у населения. Держаки никудышние. Даже прочная, военного ведомства лопата гнется и звенит, будто о камень. Две кирки. В затылок орудийному номеру, который работает, стоят четверо других. Кирка долбила глину две минуты непрерывно и передавалась следующему.

За ночь ни один орудийный номер не присел и не сомкнул глаз. Рыли, отбрасывали грунт, маскировали.

Стало светать. Движение на шоссе не прекращается. Позади, в тылу, я увидел танки Т-35. Ровным счетом десять. Гудят двигатели. Вначале танки стояли в низине справа от шоссе, потом отошли к хатам северной окраины села.

За ночь люди вытолкли рожь. Выяснилось, правый фланг всего участка обороны висел в воздухе. Пехота 622-го СП не подошла ни ночью, ни утром, как обещал Величко. Левее 1-го огневого взвода находились позиции 2-го и взвода управления. Слева занимала оборону 2-я батарея, своим флангом она упиралась в шоссе.

Пригревает солнце. Впереди по всему склону застыла желтеющая рожь. Оборонительный рубеж, занятый подразделениями дивизиона, открыт для обозрения. С бугра, откуда нужно ждать немцев, Княгининки просматривались насквозь. Все наши старания скрыть стрелковые ячейки бесполезны. Маскировочный материал — трава, рожь — засыхал на глазах.

— По местам!

8 часов. Не затихает скрип повозок. По шоссе полз нескончаемый обоз. Грохот отдаленных разрывов обозначил направление на юг, в сторону Луцка. Над лесом кружит корректировщик. Приблизился к селу раз, другой, но шоссе не перелетел.

В тылу рокочут двигатели танков. Корректировщик улетел. На всем обозреваемом пространстве не заметно каких-либо признаков опасности. В окопах душно. Орудийные номера в недоумении переглядываются. Чем вызвана команда «по местам»?

Прошло четверть часа. Начался завтрак. Без всякого аппетита люди мазали хлеб подтаявшим маслом, ложками черпают тягучее молоко.

Я присел на ступеньке окопа. Оружие готово к стрельбе. Пулеметы на упоре, рядом снаряженные диски, по две цинки патронов, выложены гранаты. Воздух неподвижен, температура не менее 30 градусов. Дышать трудно и выше бруствера. Уложенная перед завтраком трава усохла, коробились листья веток.

Движение на шоссе заметно уменьшилось. В сторону Ковеля шел обоз. Завьюченная наглухо повозка, пара лошадей, ездовой на передке. Небольшой разрыв, опять повозка, следом кухня и так далее до гребня, шоссе там делало поворот.

Обоз уходил все дальше вниз, к мосту. Шоссе пустело. И вдруг — гул двигателей. Мотоциклы — пять, семь, десять. Застучала автоматная очередь. Немцы! Лошади на шоссе бросились в галоп. Обоз смешался, повозки наезжали одна на другую, переворачивались. А мотоциклы мчались с бугра вереницей под бешеный треск автоматов.

— Внимание... противник слева! — послышалась с НП команда.

Обоз в панике рассыпался, перекрыл шоссе, обочины. Мотоциклы один за другим выскакивали из-за бугра. Скорость бешеная. Тщетно тормозить. Мотоциклы, повозки, лошади — все смешалось в общей свалке. Немецкие мотоциклисты стали жертвой собственной дерзости.

Но прежде, чем заглох последний опрокинутый мотоцикл, послышались новые звуки. Мины, падая, выли на излете. Поднимается дым разрывов, свистят осколки. Дрожат стенки окопа, сыплется вниз грунт. Приторно-сладкий запах сырой земли и тротила.

— Усилить наблюдение... приготовиться к стрельбе!

На бугре справа появилась пехота. Склон пересекла трассирующая очередь немецкого пулемета и потянулась в сторону позиции 2-й батареи. Стук металла заставил меня отложить бинокль. Перед ступенькой прилег орудийный номер, каска ерзала по стволу карабина.

— Разрешите войти? — сдавленным голосом произнес связной.

Я устыдился собственного невежества и помог связному сойти на ступеньку.

— Товарищ лейтенант...— два разрыва легли за бруствером. Бедняга оступился, и, стуча зубами, продолжал: — Вас вызывает командир батареи.

Я выбрался из окопа. Позади бежали связной и ординарец, должность вроде денщика, учрежденная с первых дней боевых действий. Ординарец обязан следовать за командиром, содержать в порядке его вещи и выполнять прочие поручения.

Обстрел усилился. Я следил за поведением моих провожатых. Какого усилия стоит им каждый шаг. На связном лица нет, дрожит всеми, как говорится, фибрами души, но не отстает. Так выглядит на деле настоящий солдатский этикет.

Непрерывно рвались мины. Рикошетируют пули, концентрическими кругами полегла вокруг воронки рожь. Ординарец вскрикнул и повалился на землю. Я вернулся, ординарец ранен, рвал индивидуальный пакет. Он остался на позиции пулемета 2-го орудийного расчета.

Весь маскировочный материал на НП командира батареи лежал в куче. Над бруствером торчат обмотанные стеблями бленды стереотрубы, дымится ствол пулемета.