Прошлое с нами (Книга первая)

— Не понимаю... В глазах пелена... Я сам едва держусь,— Безуглый протиснулся ко мне в кабину.— Водитель спит... и их на станинах три десятка. Что делать?

Не знаю. Есть, конечно, выход — остановить колонну, но это выше моих прав.

Жара, пыль. Ползут орудия, то одно съехало на обочину, то другое. Мы — Безуглый, я, командиры орудий — тормошим людей. Водителя нельзя пи минуты оставлять без присмотра.

Прошел час, другой. Снова явился Безуглый. — Давайте остановимся. — А время? — Да...— Безуглый умолк,— помню, мы спали на орудийном передке, лямками привязывали к ограждению друг друга... попробуем?

На передке есть подножка, поручни. Разместятся максимум три человека. А остальные как? На лафет? Бревно отесанное, бум. Куда вязать концы лямок? — Что вы предлагаете?

— Ничего.

— Товарищ лейтенант.., я не могу видеть все это... Погубим людей... останавливайте... не более пяти минут.— Безуглый спрыгнул в пыль. Орудийные номера одевают лямки. Петля шла на плечи, еще один виток — под ремень и дальше за скобу. Держит кое-как, неустойчиво. Люди — один клонится туда, другой — сюда. Безуглый кричит что-то.

— Марш! Ох, служба!.. Лишения и тяготы не имеют границ. Спал ли орудийный номер, бодрствовал, оборудовал позиции или боролся в изнеможении со своей человеческой натурой, он обязан сохранить в неприкосновенности ресурс воина для того, чтобы повиноваться...

Перед речкой Жерев колонна остановилась. Поглядеть, что получилось из затеи Безуглого.

Речка Жерев примечательна тем, что дорога дальше подвергалась непрерывным ударам с воздуха. Налеты «юнкерсов» происходили чуть ли не каждые полчаса. Движение остановилось. Все бежали в укрытие. Намерение дать орудийным номерам отдых неосуществимо.

Плотность дорожного потока заметно возросла. Автомобильный транспорт, артиллерия, нескончаемые обозы. За обочиной бредет в пыли пехота.

Незадолго до наступления темноты колонна подошла к железнодорожной линии. Будка стрелочника разрушена. На путях — перевернутый вверх колесами паровоз, вагоны, платформы. Полыхает пламя. Эшелон шел на юг со стороны Коростеня.

Повозок множество. Конные батареи, медсанбат на телегах, фургоны с красным крестом, выглядывают краснощекие сестры в платочках. Пыль.

Последний перед сумерками удар «юнкерсов» превосходил по своему ожесточению все предыдущие. Справа, слева — бугры, посредине — дорога. Бушует пламя, дым, крики. В кабине становится жарко, вонь. Дуров заслонил глаза ладонью. «Товарищ лейтенант, опасно, загоримся...» Над радиатором пар, вода закипала. Тягач объезжал препятствие — в ряду горящих машин открылся разрыв. Крутой откос. Тягач повернул в поле.

Стало меньше пыли. Темно. Дорога вскоре вошла в лес. И опять забота. Опекать водителя, орудийных номеров. Как они там на лафете?

Багровеет ночной горизонт. Всюду пламя, пожары. Пикирующие бомбардировщики подвергают массированным ударам пути сообщения, узловые пункты.

11 июля. Рассвет. Огневые взводы 6-й батареи миновали село Бондаревку. Стой!Проезд закрыт. Впереди 122-мм пушка. Наши батареи, 4-я, 5-я. Колонна растянулась до села Степановки.

Появился младший лейтенант Варавин. Двигаться дальше. Первый населенный пункт — село Андриевичи — пройти не позже 12.00. Ожидаются налеты авиации. Возобновить маскировку, вести наблюдение за воздухом.

— Вот... чем плохо? — Варавин остановился у 122-мм пушки. В пространстве между станинами устроен настил. Подобие люльки, туда втиснулось шесть человек. Доски — не иначе как сняты с изгороди — крепились на растяжках, которые удерживали орудийный ствол в походном положении. Но лафет 122-мм пушки нельзя сравнивать со 107-мм. Другие габариты, выше колесная ось. И затем, в 5-й батарее два прицепа.

— Я больше чем уверен,— не слушал Варавин,— в пятой батарее огневики сами о себе позаботились. Нашли доски, проволоку и канаты, а у вас? — он остановился у орудия Орлова.

— Огневые взводы следуют по маршруту...— встретил младший лейтенант Безуглый командира батареи.

— Кто придумал так пеленать их... лямками? — спросил Варавин. Безуглый скромно промолчал.

Орудийные номера спят беспробудно в самых невероятных позах: головой вниз, скорчившись на боку, один совсем повис на лямке, болтаются руки и ноги.

— Разумеется, это не выход, но смысл есть, нельзя не согласиться. Безуглый, вы парень... бывалый...

Позабыв субординацию, младший лейтенант Безуглый развел руками: деваться некуда...

— ...и сколько они так...— командир батареи затруднялся подобрать определение тому, что видел,— сколько длится этот... отдых ?

— ...с двадцати трех ноль, после налета... Днем «юнкерсы» не давали покоя, непрерывно бомбили то впереди, то позади,— отвечал Безуглый.

— ...подымайте, он задохнется, ей богу... вниз-то головой... такая пыль.

Безуглый подал команду, второй, третий, четвертый раз. Никто не шевелился. Стал расталкивать Орлова. Тот храпел на подножке передка, обняв стрелу руками.

Младший лейтенант Варавин не дождался и ушел мимо своих орудий обратно к 5-й батарее.

В Андриевичи огневые взводы пришли позже назначенного времени. Где же командир батареи?