Прошлое с нами (Книга первая)

Старик поднялся. Высокого роста, лет шестидесяти, сухощав, по виду довольно еще крепок. Подойдя, обнажил голову, поклонился.

— Пан...— Поздняков обратился по-польски, назвал имя,— герман готов начать войну?

Старик проговорил невнятно несколько слов и остался стоять, теребя в руках поношенную шляпу.

— Садитесь, пожалуйста,— пригласил Поздняков,— расскажите снова, что вы видели на немецкой стороне? Не смущайтесь... эти командиры... мои сослуживцы. Ну, говорите. Панна Зося явилась на крыльцо вовремя, чтобы вывести старика из затруднения. Он явно не был склонен вступать в разговор.

— Швагер... устал с дороги... нужно отдохнуть,— заявила панна Зося.

— Но, одну минуту,— Поздняков двинулся навстречу.

— После, после... стол накрыт... швагер подождет, правда? — и панна Зося увела старика.

Обед закончился. Кресло старухи пустовало, ни разу не заглянула в столовую панна Зося. Вслед за младшими лейтенантами я вышел во двор, надеясь увидеть старика. Но его не оказалось. Поздняков вернулся, постучал в дверь. Вышла панна Зося, крайне расстроенная. Куда девался старик?

Панна Зося в ответ только шевелила беззвучно губами. Поздняков сделал шаг к порогу. Что случилось? Девушка в слезах скрылась за дверью.

Гаранин вынул карманные часы. Пора ехать. Кони тронулись. Поздняков говорил о том, что слышал от старика. Он житель одного из сел неподалеку от Грубешува. Перед тем как пуститься в опасное путешествие через границу, родич панны Зоей ездил на праздник в село под названием Бельки Очи, в полусотне километров от его собственного. Вся местность, уверял старик, наводнена немецкими войсками. Населенные пункты заняты пехотой. Овраги и лощены — артиллерией. В Грубешуве танки, обозы, склады. Немецкие солдаты похваляются, что в полосе от Буга до Владимира-Волынского все населенные пункты будут сметены с лица земли. Старик не внял совету жителей Бельки Очи, они просили его остаться, и пожалел об этом. Проехать нельзя. Всякое движение в тот день цивильным людям немцы запретили. Многочисленные посты и караулы беспрерывно задерживали повозку. Старик опасался, что не успеет помочь эвакуации родственниц — одиноких женщин.

— Упустили,— Поздняков сожалел, что его настойчивость была истолкована превратно,— вряд ли увидим старика. В Зимно его привели родственные чувства... думаю. Что еще могло заставить старика рисковать жизнью?

— Да, разумеется... На контрабандиста он не похож,— согласился Гаранин.— А впрочем... кто знает... дух предприимчивости проявляется в любом возрасте.

Кони переходили на шаг. Мы попустили поводья. Уже виден замшелый флюгер на коньке крыши КПП.

—Старик состоит в родстве с женщинами, следовательно, и с этим... коммерсантом Яном... и кто ему ближе? — спросил Гаранин.

— ...Он скрылся... почему? Обманул... казался мне искренним,— размышлял Поздняков.

Гаранин продолжал:

— Искренность не исключает умысла. Перейти границу в то самое время, когда, по его же собственным словам, начинается война...

— Не знаю,— отвечал Поздняков,— но, видимо, мы сменим, столовую. И скоро, если не сегодня... панна Зося...

Со стороны КПП донеслась команда «Смирно!». Ворота распахнулись. Выезжали всадники. Капитан Корзинин держался во второй шеренге, за ним следовали командиры батарей: старший лейтенант Чикало, лейтенант Криклий, старший лейтенант Шилкин. На три корпуса впереди шел конь майора, которого я раньше не видел. Держа руку под козырек, майор повел взглядом вдоль шеренги лиц наряда, застывшего под створками ворот.

— Вольно... продолжать занятия! — громогласно переложил на слова жест майора дежурный по дивизиону.

— Наш новый командир... майор Фарафонов,— объявил дежурный всем, кого задержала команда.— А, Поздняков, Гаранин, как дела? — приветствовал обоих младший лейтенант Березовский — дежурный по дивизиону.

Поздняков сдержал лошадь. Гаранин тоже. Оба вступили разговор. Я переложил поводья, Перикл двинулся дальше.

Послеобеденный отдых личного состава заканчивался через полчаса. Есть возможность переговорить с командиром батареи относительно просьб старшего сержанта Проценко. В канцелярии никого не было. Я заглянул в казарму. Дежурный по батарее ответил, что лейтенант Величко не вернулся с рекогносцировки. Заместитель по политчасти — в городе.

У входа я встретился с Гараниным и Поздняковым. Они хотели присутствовать при разговоре с командиром батареи.

— Товарищ лейтенант... то, что месяц назад всеми называлось немецкой пропагандой... провокационными слухами, которые фабрикуются вражескими элементами, теперь очень смахивает на правду,— заявил Поздняков.— Лейтенант Величко... пусть обратится к старшим начальникам... мы не можем пренебрегать настроениями личного состава.

— Живой свидетель, родственник хозяйки... пришел с той стороны и скрылся,— говорил Гаранин.

Вместе с младшим лейтенантом я вышел во двор. Синее небо над головой, беззаботный смех встречных и война... нет, неправдоподобно... Старику померещилась пехота, артиллерия и танки. Что он еще плел... И Поздняков верил... кому? Панна Зося расстроилась от страха за перебежчика... скрылся, чтобы избежать наказания.