Прошлое с нами (Книга вторая)

— Товарищ комбат, ужин готов! — подошел старшина. — Стол накрыт возле буссоли.

Никакого стола, разумеется, нет. Крошечная лампа освещала ящик, опрокинутый на ребро, скатерть [палатку] и котелок. Старшина не желал поступаться терминологией нормальной обстановки.

— Нельзя ли тут помыться? — Варавин благодарил старшину.

Политов был добросовестным человеком и толковым старшиной. Он понимал, что командир батареи нуждался в заботливом отношении больше, чем кто бы то ни было другой на позиции.

— ...сделаю! — и, щелкнув каблуками, ушел. Потом вернулся. — Теплая вода будет через пятнадцать минут, через тридцать... горячая, а если командиру угодно, через час приготовлю все, что полагается в полевой бане.

Варавин отправился вслед за старшиной.

Мимо прошло 3-е орудие, снова на прежнее место. Я возвращался к буссоли. Навстречу торопливо шагал Васильев.

— Все в порядке, я уладил. Идите к командиру батареи. Я договорился.

О чем он толкует?

— Идем в гости, быстрей, у нас три часа.

Варавин причесывал мокрые волосы, знакомился со схемами. Ему помогал Орлов.

— Три часа я согласен управляться с вашими обязанностями... дайте записи... раньше вы вели их аккуратно... Небрежность... плохой аргумент для всякой просьбы... возьмите связного... не опаздывать!

Обе девушки ожидали у колодца. Васильев назвал меня. Потом взял свою знакомую под руку и удалился. За ним ушел связной.

Я взглянул на девушку. Она продрогла — платье под брезентом плащ-палатки. Локоть дрожал. Она протянула сквозь проем руку.

Девушке знакомо устройство плащ-палатки?

— Да... это разрез для оружия... Почему она не назвала своего имени?

— Подождите... меня зовут Ю. З.

Ю. З. стояла тут целый час?.. Озябла?

— Да... прохладно... хотела дождаться... Куда делась ее подруга?

— Ушла с лейтенантом.

Потом Ю. З. рассказала о себе. Она из Чернигова, вместе с матерью приехала на хутор к родственникам. Многие жители бежали из города, спасаясь от бомбежки, оставили все имущество. Ее родственники пригласили меня в гости.

В гости? Не лучше ли побыть здесь? Я провожу Ю. З. к самому дому. Она поддерживает приглашение?

— О, я первая... не хочу... здесь... страшно. Пойдемте... подруга уже, наверное, дома.

Двигалась Ю. З. медленно. Полы плащ-палатки поминутно выскальзывают из рук, позади волочился нижний угол. В нерешительности Ю. З. остановилась. Я подстегнул углы, повернул ее лицо... губы раскрылись... в глубине глаз мерцал отблеск звезды.

Ну, Ю. З., согрелась?

— Нет... не совсем.

Дозорные, 3-е орудие, передний край, все заботы отошли прочь. Осталась только Ю. З. Тепло, исходившее от нее, проникло сквозь одежду.

Ю. З. порывалась идти и снова останавливалась, оправляла плащ-палатку.

— Идемте, — она не двигалась. — Завтра встретимся?

Не знаю, в моем представлении завтрашний день — - далекое неведомое будущее. Я располагаю тремя часами. Хочу разглядеть Ю. З., узнать все, что известно Ю. З. о себе и чего она не знает, не знают ее родители, все, чем наполнена ее душа и сердце. Все!

— Рассказывать сейчас... да... о чем?

Зачем она пришла к колодцу и зачем уходит? Она оттолкнула сержанта и укрывалась под плащ-палаткой... Зачем Ю. З., отстраняясь, тянется вновь? Почему у нее такие уголки губ, глаза и, вообще, почему она Ю. З.?

— ...расскажу все... что знаю... если забуду, подскажете, правда?.. Не хочу домой... дышать... палатка мешает.

Она улыбалась и начинала снова.

— Столько вопросов... не хватит ни ночи, ни дня... не буду отвечать... разве мало того, что я здесь? Ну, хорошо, расскажу... но зачем это вам?

Когда я уйду, а это произойдет так или иначе, возьму с собой все, что о ней знаю, трепет губ, тепло ее тела... плоть и душу Ю. З. И пусть не упрямится. Если она не желает, я обойдусь... создам свой образ... модель Ю. З.

— ...не хочу... — голос изменился, — чтобы меня уносили без меня... нет... нет...

Ю. З., Ю. З.!.. У нее нет выбора... никакого... она сделает так, как я сказал, и все то, что утаит она и не доскажет, я придумаю сам... Неужели Ю. З. согласна, чтобы незнакомый лейтенант создавал ее наново и, к тому же, придал какие-нибудь не свойственные ей черты? Она подвергает себя страшной опасности... Воображение создаст лишь жалкое подобие того, что существует наяву, что возникло и возросло в ней и что унаследовала она от рождения... Готова ли она так легкомысленно расставаться со своей сущностью? Ну, Ю. З., я жду!

Она стояла, прислонясь к стволу липы. Упругая девичья грудь отдаляла и вновь приближала ее лицо.

— Хорошо... согласна, но... не сейчас... боюсь представить себя другой... расскажу все... позже, ради бога, идемте... мама волнуется, — она не двигалась с места.

Послышались шаги. «Стой, кто идет?» — раздался голос дозорного. Ю. З. вздрогнула. Никуда никто не шел. Дозорный ответил, что Васильев прошел час назад.

— Заколдованное дерево... отойдем мы, наконец, отсюда или нет? — строго спрашивала Ю. З. и возвращалась под сень липы.

Хуторок притих, но не собирался отойти ко сну. В окнах — то в одном, то в другом — пробивался свет. Жители ожидали утра.