Прошлое в наказание

– Он прав. Самодеятельность не пройдет. Надо, чтобы прокуратура этим занялась… Подготовь записку про то, что тебе удалось выяснить, приложи все документы и отдай мне. И еще: пора тебя забрать из этого института. Справятся без тебя. А тебе надо найти достойное место.

Я был не против. Но меня волновало в тот момент совсем другое. Можно ли доверять Эдуарду? Спросить или нет? Я не выдержал:

– Саша, тот человек, который отвечает за безопасность, не однофамилец, а мой двоюродный брат. Он – кадровый сотрудник КГБ. У меня с ним сложные отношения. Ты уверен в его надежности? В том, что он работает не против нас?

– Его пригласил Гаврила. Сказал, что он демократических убеждений. Я с ним почти не знаком. – Александр смотрел на меня прищуренными глазами. – Думаешь, ему не стоит верить?

– Не знаю…

Глядя чуть позже в окно автомобиля на степенные здания, обступившие улицу Горького, я слышал некую неуютную, дисгармоничную музыку. Ощущение неловкости донимало меня. Имел ли я право делиться сомнениями? «А почему – нет?» – сказал я себе. И не почувствовал уверенности в собственной правоте.

Адажио

– Ты где работаешь? – Александр смотрел на меня воспаленными глазами, лицо было серым, скучным, как безнадежно пасмурный день.

– В издательстве. Редактором.

Какое-то время он словно размышлял, хорошо это или плохо?

– К президенту работать пойдешь?

Прозвучавшие слова походили на странный аккорд, заставляющий встрепенуться. Вот зачем вызвал меня Музыкантский! Предложение было заманчивое, но я не хотел спешить с ответом.

– Надо подумать.

– Думай, – позволил он. – До завтра.

Я вторгся в пространство коридора, просторного, с высоким потолком и богатой лепниной. Красота, доставшаяся в наследство от московского генерал-губернатора. Странное ощущение обволакивало меня: гонка закончилась. Не надо было никуда спешить. Я мог поразмышлять. После стольких дней, перегруженных событиями, я был предоставлен самому себе.

Адажио – неторопливый темп, более медленный, чем анданте. Нечто расслабляющее. Таков закон жизни: бурный период сменяется плавным, спокойным, будто нарочно придуманным для того, чтобы мы перевели дух, осмыслили ситуацию. Хотя порой так непросто разобраться в том, что произошло, оценить событие, которое, быть может, определит многое в будущем.

Я думал о предложении. Соглашаться или нет? Все имеет свои плюсы и минусы. Чего здесь больше? Я не хотел напрягаться с решением. Времени оставалось уйма. Аж до завтрашнего дня. Успеется.

Надо было проведать Кирилла. Мы с ним бог знает сколько не виделись. Я приехал к Марине. Как привычно звучала трель звонка, легкая, мажорная. Щелкнул на высокой ноте замок, и в приоткрывшийся проем я увидел знакомое тонкое лицо.

– Привет, – Марина распахнула дверь. – Заходи.

В квартире было тихо. Будто в пустом концертном зале.

– Где Кирилл?

– С мамой на даче.

– Жаль. Давно его не видел… Как он?

– Нормально. Есть хочешь?

– Хочу.

Марина пошла в кухню. Я двинулся следом.

– Куда ты пропал? – поинтересовалась Марина, открывая дверцу холодильника.

– В Москве многое происходило. Путч и прочее.

– Небось, торчал у Белого дома. – Ее улыбка была насмешливой, но без тени ехидства.

– Торчал. Думаешь, зря?

– Не знаю. По-моему, надеяться на тех, кто называет себя демократами, так же глупо, как и на коммунистов.

У меня не было никакого желания переубеждать ее. Пусть. В конце концов, если демократы умеют лишь кричать «Долой!» и скидывать с постаментов памятники, гривенник им цена. И мне – за компанию.

– Может, нам в этом году отдать Кирилла в школу? – задумчиво проговорил я.

– По-моему, этого не стоит делать, – с легкостью выдохнула она.

– Почему?

– Ему без малого полгода до семи. Куда спешить. Он еще не готов к школе.

– Талантливые дети идут в школу с шести.

Марина посмотрела на меня снисходительно.

– Талантливыми детьми надо заниматься. Регулярно и много.

Я предпочел промолчать – камешек упал и в мой огород.

Овощной суп был хорош. Домашние котлеты с жареной картошкой – тоже. Давно не ел по-человечески. Все на ходу, всухомятку. Марина сидела напротив и спокойно смотрела на меня. Так смотрят на мужчину, которого, несмотря ни на что, терпят.

Она была красивая – бывшая моя жена. И выглядела хорошо: цветущая, загорелая. Но какая-то не слишком веселая.

– У тебя кто-нибудь есть?

– Есть, – выдохнула она.

– Что-то серьезное?

– Нет.

Мне стало обидно за нее.

– Почему ты не выйдешь замуж?

– Не получается. – Ее улыбка отдавала осенней печалью. – Как и у тебя.

– Я никого не искал. Мужчине проще одному.

Ее усмешка получилась чересчур грустной.

– Чай будешь?

– Да.

Попивая чай, думал о предложении. Не хотел я быть чиновником, торчать с утра до вечера в скучном кабинете. И отказаться не мог. Любопытство донимало меня: что получится? Влекла возможность оказаться во власти, испытать то, что прежде не испытывал.

«Надо соглашаться, – решил я. – Надоест – уйду. Что за проблема?»

Утром я вошел в кабинет Александра в каком-то бесшабашном состоянии.

– Согласен.

Он посмотрел на меня зачумленным взглядом. Не понял, о чем речь.

– По поводу работы у президента.