Прошлое в настоящем

— Садитесь в машину, в лесу закусим и поговорим, — пробасил Каверзнев.

Я покосился на Каверзнева, а сам невольно потрогал почти пустой мешок за спиной.

— Что трясешь торбой, или все уже съели? — обратился ко мне Каверзнев с улыбкой.

— Да нет, есть кое-что.

— Ну ладно, ладно, поехали.

«Виллис» рванул с места, оставляя за собой столб пыли.

В кустах у поляны расположились на отдых. На расстеленных газетах появились банки со свиной тушенкой, галеты и фляжка со спиртом.

— Рацион надо уметь расходовать, — шутил Каверзнев. — По сто граммов каждому и не больше, а тебе, Кирюха, холодной воды, — обратился он к водителю.

Кирюха заморгал глазами, надул губы и скрылся за «виллисом».

— Обиделся! — закричал Каверзнев.

— Что мне обижаться, я водитель, в дорогу нельзя, еще милиция права отберет.

— Так где же бандиты? — обратился ко мне Каверзнев.

— Точных данных нет, есть только некоторые подозрения на Блохина. От армии он освобожден по болезни. Их трое. Двое нам не известны. Ходят и грабят, винтовку имеют. На днях магазин пытались ограбить, ружье у сторожа сломали и скрылись. Сторож приметил одного и показывает на Блохина.

— Так брать надо такую сволочь.

— Сейчас рано, надо все уточнить, а может, их нет дома, спугнем и все дело испортим.

— Сестру допросить!

— Думали и об этом. Она влюбилась в одного и может не выдать.

— Рисковать надо.

— Нет, Дмитрий Кириллович, немного надо повременить. Сегодня мы все проверим, а завтра можно брать.

Так и порешили.

Рассвет еще не начинался. Мы с Каверзневым встретились на опушке леса. В нашем распоряжении были веские данные.

Дом окружили. Калитка и ворота были на запорах. Я проник через соломенную крышу и незаметно спустился в сени. Без шума вытащил деревянный засов и положил на пол.

В дом вошли втроем.

Сестра Блохина, раскинув руки, в нательной рубашке спала на кровати. Старик — на печке.

Я осторожно взял Валентину за косы и приподнял голову. Увидев незнакомого, она пыталась закричать. Я пригрозил ей и зажал рот.

Около крыльца прогремело несколько выстрелов. Я выбежал на улицу, где шла беспорядочная стрельба из автоматов и пистолетов.

— Прекратите стрельбу! — закричал я. Вместе с Бычковым и верным его другом немецкой овчаркой Астрой вбежали во двор.

Винтовочные выстрелы не прекращались. Пули сверлили крышу, только видно было, как осыпалась солома.

Я и Бычков с Астрой быстро забрались на сеновал. Перед нами выросли две фигуры. Еще прогремел выстрел, и Астра с ревом скатилась вниз.

— Николай, граната! — крикнул я Бычкову, а сам подумал: «Конец».

Но в это время раздался выстрел из пистолета, и кисть руки, как отрубленная, вместе с лимонкой упала на сено.

Я перелистывал пожелтевшие бумаги, они не были похожи ни на какие другие. Все, о чем в них говорилось, относилось к прошлому. Редкостные коллекции наполнены не только бумагами, но и людьми. Людьми прошлого, хотя немногие из них живут и сейчас.

Давно отгремели залпы войны, а мы все открываем для себя героев. И пусть их подвиги менее заметны, чем подвиги Александра Матросова, и Зои Космодемьянской, мы не можем забыть их, потому что, умирая, они утверждали жизнь на земле и остались навечно с нами.

.Война подкатилась к Москве, пытаясь задушить ее щупальцами фашистских фронтов. Всем было тяжело — и российским солдатам и обездоленному крестьянину, у которого отобрали последний хлеб. Но не отобрали враги надежду, потому что ее нельзя отобрать у советского народа.

Немцы заняли и мое родное село. Спалили его дотла. Село Холм в действительности стоит на холме, с которого видно на десятки километров в округе. Но в эту зиму все застилал черный дым пожарищ. Немцев ждали с запада, а они появились с востока. Сначала в село ворвались тяжелые танки. Они с грохотом пронеслись по улицам, стреляя из пушек и пулеметов. Но когда фашисты убедились, что войска Красной Армии отступили, они вылезли из танков и врассыпную бросились по домам. Они тащили кур, гусей, тряпки — все, что попадало под руки. Потрошили и жарили награбленное прямо на улице, а потом — пили. Но это было началом грабежа.

Ушли танки, и пришла пехота. Вот эти были настоящими громилами. «С танкистами и летчиками можно было разговаривать, — рассказывала мне сестра, — а от этих ни днем, ни ночью покоя не было. Как пойдут, бывало, по хатам, все выгребут — картошины не оставят, не говоря уже о тряпках. Все меховые вещи на шарфы рвали. Вот ведь что делали».

Через несколько дней немцы решили выбрать местную власть и согнали всех в сельскую школу, где я когда-то учился. Согнали всех — стариков и старух не забыли.

— Ну вот, пришла и наша пора умирать, — говорили старухи.

Но немцы еще были уверены в том, что скоро будут в Москве, как обещал фюрер, — и не расстреливали. В это время они заигрывали с крестьянами, пытаясь обеспечить себе тыл. Они согнали в школу людей почти из двухсот домов.