Прошлой осенью в аду

— А что я должна думать? Вспомните, как вчера… Ну, ладно, вчерашнее хоть как-то можно объяснить, зато вот это, — я ткнула пальцем в смятую постель, — это же ни в какие ворота не лезет! Как вы проникли сквозь бронированную дверь? Вы что, вор, взломщик?

— Честно говоря, я не помню. То есть я помню, что не вор, но не помню, как здесь оказался. Я очень устал.

— И теперь всегда, как устанете, будет отдыхать на моей кровати? В любое время дня и ночи?

— Юлия…

— Вадимовна!

— Юлия Вадимовна, у меня не получилось по-другому. Я не хотел ни обижать вас, ни пугать. Вы же сами… Зачем вы пошли к Беку? Я ведь просил вас не делать этого!

— Почему я должна вас слушаться? А Бек, наоборот, просил меня не иметь дел с вами. Кому верить? Объясните хотя бы, что происходит? Что вы задумали с вашим дружком Беком?

Агафангел даже отпрянул:

— Он мне не друг! Совсем напротив!.. Он… нехороший. Разве вы сами этого не поняли? Даже после вчерашнего?

Я бессильно опустилась рядом на кровать.

— Я ничего не понимаю, — призналась я. — А понять бы хотелось. Мне не нравится то, что происходит. Поскорее бы все это кончилось! Меня пугает Бек, но и вы мне непонятны. Уходите, ради Бога!

— Неужели вы до сих пор не поняли: чтоб вы уцелели, мы должны быть вместе и рядом, вот как сейчас!

Он придвинулся ко мне и обнял своей длинной прохладной рукой. Я в ужасе уставилась в его невозмутимые голубые глаза. Не забывайте, он был почти голый, а Бек, пусть несимпатичный, но вполне информированный, называл его сексуальным маньяком! Конечно, я двинула его локтем в ребра и встала, как ужаленная.

— Не прикасайтесь ко мне! — закричала я диким, захлебывающимся голосом и метнулась к серванту. Стекла теперь не было, я беспрепятственно выволокла оттуда Хозяйку Медной горы и занесла над его головой.

— Не приближайтесь ко мне! — уже не кричала, а сипела я. — Одевайтесь скорее и убирайтесь, иначе эта скульптура полетит вам в голову. Она тяжелая! Это настоящее каслинское литье!

Агафангел с тоской посмотрел на меня и на Хозяйку, но отрицательно покачал головой.

— Я не могу вас оставить! Вы ведь и сами это понимаете. Опасность не миновала. Бек…

— Я не хочу знать никакого Бека! И вас тоже! Убирайтесь! И никогда больше не приближайтесь к моей квартире, иначе я вас этим литьем пришибу! И вашего Бека тоже!

— Успокойтесь, — кротко сказал Агафангел. — Вы ведь на самом деле добры и благородны. И вы нуждаетесь во мне. Тот физик, что вчера был с вами и сегодня тут называл вас порочной, не защитит вас, не поможет! Он слаб и сластолюбив. Почему вы меня боитесь? Вы не верите в братскую любовь?

— Не верю! Ни в какую не верю! И если вы сейчас не уйдете… Вы уйдете?

— Нет!

— Тогда пеняйте на себя.

Я с редким для педагога проворством выбежала из спальни и хлопнула дверью. В гостиной я налегла на большое кресло, стоявшее напротив телевизора, прикатила его к двери спальни и плотно ее приперла. После этого я кинулась в прихожую. По всем хичкоковским правилам страшный нож уже должен был бы перерезать провод, но телефон почему-то работал. Я дозвонилась в милицию. Ответили мне почти сразу, и я, запинаясь и заговариваясь, залопотала:

— Ко мне в квартиру проник неизвестный… уже второй раз… я его не знаю… фамилия Цедилов… моя фамилия? а зачем?.. нет, не угрожал… Но он не уходит! Не уйду, говорит, и все!.. Сумасшедший? не знаю… мне страшно… Мой адрес?

В общем, я вызвала милицию и уселась в прихожей у двери ждать спасения. Милиция — это нечто грозное и прозаичное, что должно рассеять все наваждения. Пусть-ка Агафангел Цедилов расскажет, почему это не собирается со мной расставаться! Расстаться придется, хотя он меня не грабил и — тьфу, тьфу, тьфу — не изнасиловал. Но все-таки вторгся без спросу в мое жилище, лил на подушку воду. Это, по крайней мере, хулиганство! Пусть отвечает! И про Бека пускай выкладывает! И все закончится, и я буду свободна, потому что ничего нет лучше скучной однообразной жизни, в которой нет неожиданностей. Я прежде думала, что живу пресно, но я больше не буду на это роптать. Тише воды, ниже травы — и все. Ничего мне больше не надо. Даже Чепырин для меня слишком экзотичен и волнителен. Пусть все приключения кончатся, и тогда…

В дверь энергично позвонили. Я кинулась открывать. На пороге стояла пара самых восхитительных милиционеров, каких только можно вообразить. Они чуть позже представились, и я сразу буду называть их по фамилиям, чтоб было понятнее. Тот, что повыше, с длинной талией и с не совсем пропорциональными громадными кулаками, был Милованов, а низенький и плотный — Грачев. У обоих были чудесные, молодые, маловыразительные лица и рации на бедрах.

— Проходите, пожалуйста, — любезно приветствовала я их. — Он там, в спальне…