Прошу, останься

В воздухе витали запах вкуснейшего яблочного пирога и слабый убаюкивающий аромат ели. Из дальнего угла доносилось счастливое лепетание Микаэлы, которая уже минут пятнадцать хвасталась Макс подаренной ей Киллианом куклой. Томсон в зелено-красном свитере с оленями сидела по турецки на полу рядом с елкой и вела с девочкой оживленную беседу, изредка бросая на Сэма улыбающиеся взгляды. Будто они не могли насмотреться друг на друга за все то время, проведенное вдвоем в квартире, которую снимал Ландре для девушки (по сути, для обоих друзей). Вообще, он собирался ее купить, но Макс была категорически против, аргументируя это своей силой, независимостью и словами "я не хочу всю жизнь оставаться у тебя в долгу!". В итоге Киллиан оплатил аренду выбранной Томсон скромной квартиры на год вперед и пообещал больше никогда не дарить ей подарки.

Кстати, с мамой девушка помирилась. Они виделись пару раз в месяц в каком-нибудь кафе и иногда созванивались. С Элоизой она разговаривала чаще. В личную жизнь Николь, отправившейся праздновать Рождество на Багамы с новым бойфрендом, девушка больше не лезла. Да и зачем? Ее с распростертыми объятиями приняли в новую семью. Микки даже перестала вешаться на Киллиана, потому что обзавелась цитата "крутой подругой".

Кстати № 2: влюбленные парочки раздражают в разы сильнее, когда твоя личная жизнь, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Но сейчас об этом лучше не думать.

Сэм все еще сидел за столом — в зелено-красном свитере с Сантой — и бурно обсуждал с Маркусом свой последний матч, размахивая вилкой с нанизанным на нее куском пирога. Он поступил в Нью-Йоркский университет на специальность, суть которой (как и название) Киллиан так и не понял. Если кратко, то: да здравствует будущий офисный планктон! Брукс наконец перестал слишком коротко стричь волосы, намного чаще улыбался и каким-то чудесным образом попрощался со своей неуклюжестью — отношения с Макс (или лишение девственности?) пошли ему на пользу. И да, с недавних пор Сэм стал звездой университетской команды по бейсболу. Кто бы мог…

— …подумать? Киллиан лишился всех своих собеседников.

Саманта, закончив возиться на кухне, уселась напротив него начала складывать у себя на коленях фартук.

— Не прям уж всех. Ты же здесь, — улыбнулся он, осознав, что несколько минут сверлит дыру в стене, увешанной праздничными гирляндами в форме снежинок. А на лице Саманты уже читался вопрос:

— Все в порядке?

— Конечно, — думая о том, не сильно ли растягивает уголки губ, выдавая себя фальшивой улыбкой. — Просто задумался, — заметив, как замерла подслушивающая их разговор Макс. — Наверно, мне пора. Не хочу оставлять Вивьен одну.

— Жаль, что она не пришла.

— Она поехала к матери, — виновато пожал плечами Киллиан. — Как-нибудь в следующий раз, — произнес он неуверенно, потому что не знал, скоро ли наступит этот "следующий раз". Процесс социализации Вивьен проходил довольно медленно. Но спасибо и за то, что сестра продолжала общаться с Макс и Сэмом.

— Я рада, что нас становится больше, — улыбнулась Саманта, взглянув на девочек возле рождественской ели, затем повернулась к нему и мягко потрепала по волосам. — Может, и ты кого-нибудь с собой приведешь, — как-бы невзначай. А у Киллиана вот-вот треснет лицо.

— Сейчас моя вторая половинка разглядывает свои подарки, — бросил он выразительный взгляд на Микаэлу. Саманта вмиг посерьезнела. — Согласен, неудачная шутка, — вскинул он ладони кверху.

Киллиан взял пакеты с подарками и плюшевого мишку, которую подарила ему Микки, и, быстро со всеми попрощавшись, вышел в прихожую.

Это было третье Рождество, которое он отмечал у Бруксов, и первый раз он чувствовал себя таким одиноким. Лучше уйти, чтобы не портить веселье остальным. Он ведь отсидел положенное время?

— Киллиан, — тихо окликнула его Саманта, заставив повернулся у двери.

— Да?

Та подошла и крепко обняла его. Киллиана обдало ароматом яблочного пирога. Уже три года этот запах ассоциировался у него с нежностью, добротой и материнской любовью.

— Все образуется, вот увидишь, — женщина встала на цыпочки и чмокнула его в щеку.

— Спасибо, — за все.

Киллиан вышел на улицу. Холодный воздух пробирался внутрь до костей. Хоть бы сегодня пошел снег, но нет, моросил премерзкий дождь. Он не застегнул пальто, потому что собирался быстро добежать до машины, но на деле он шел к ней так, будто и вовсе забыл, куда и зачем направлялся.

В порядке ли он? Из его памяти практически стерлись воспоминания о худшем моменте худшего дня в его жизни. Картинка размывалась, голоса приглушались, и Киллиан надеялся, что в какой-нибудь день уже и не вспомнит этот кошмар. Может, когда-нибудь он решится удалить шрамы на своем бедре. Однако во сне его все еще преследовал образ безумца, царапающего кровавые иероглифы на бездыханном теле. Во сне им никогда не удавалось спастись.