Прошу руки вашей жены

Конечно, Элла ничего такого ему не говорила, а он больше ни разу не задал ей вопроса: «Ты влюбилась?» Они оба помалкивали о том, что их мучило, и жизнь от этого была невыносимой. Похоже, для обоих. Иногда Ивану Андреевичу казалось, что жена ждет, когда он наконец уйдет от нее. К Даше, не к Даше – значения уже не имело. А он не мог никуда уйти. Одно дело – хотеть уйти, совсем другое – сделать это. Он теперь помнил встречу с Дашей до мельчайших подробностей, соответственно – и тот момент, когда она убежала из номера «Паруса». Наверное, и Даша, решившись на близость с ним, сразу же пожалела об этом, поскольку тоже не очень-то хотела что-то менять в своей жизни. Менять всегда трудно, особенно когда есть дети, горячо любимые человечки. Как объяснить детям, почему рушится семья, которая им кажется незыблемой твердыней?

Сейчас он особенно не мог навязывать себя Даше. Его не выписывали и периодически попугивали инвалидностью. Лукьянов сопротивлялся этому как мог и, похоже, один надеялся на свое полноценное существование.

Кроме того, Даша может опасаться, что он подаст в суд на Архипова. Он не подаст. Никогда. Он виноват перед Дмитрием. Он соблазнил его жену. Архипов не мог знать, что он, Иван, совершенно не умел драться. Мужчине стыдно в этом признаваться, но так оно и есть. Почему-то ему никогда не приходилось участвовать ни в групповых побоищах, ни в дуэли. Именно поэтому он не умел уворачиваться от ударов и защищаться.

Даже если бы вдруг Даша согласилась быть с ним, то… куда ее привести? Ни к Элле же с мальчишками? У него нет другой жилплощади. У него вообще ничего нет…

Иван Андреевич возвращался домой из поликлиники раньше времени. Врач, к которому он ходил на прием, сам заболел пресловутым ОРЗ, а к другому идти не хотелось. Лукьянов ехал в автобусе и думал о том, что сейчас, пожалуй, засядет наконец за свои конспекты. Он давно хотел кое-что переделать в лекциях. Пора пришла. Надо возвращаться к полноценной умственной деятельности. Работу свою Иван Андреевич любил, а потому после принятия такого решения у него даже улучшилось настроение. Вот он сейчас включит компьютер и с наслаждением поработает в тишине. Мальчишки – в школе, Элла – на своих курсах. Прочь все проблемы и недоговоренности. Сейчас он останется один на один со своей самой верной возлюбленной – физикой.

К удивлению Ивана Андреевича, у подъезда стояла новенькая машина жены. В дополнение к удивлению он испытал еще и чувство досады: в одиночестве поработать не удастся. Нет, Элла, конечно, не станет мешать, особенно сейчас, но он все время будет чувствовать ее присутствие и возвращаться мыслями к тому, к чему возвращаться не планировал, по крайней мере, ближайшие часа два или даже три. Что там у них случилось на курсах? Почему Элла дома?

Элла была не дома. Она сидела в машине на водительском месте. Рядом с ней находился мужчина в милицейской форме. Вот так номер! Жена нарушила правила дорожного движения? Не может быть! Она в принципе не может их нарушить. У нее мышление такое, особое… правильное… безошибочное… Да и зачем бы гибэдэдэшнику ехать с ней к дому? Может, он и не гибэдэдэшник… Погоны старшего лейтенанта…

Лукьянов подошел почти вплотную к машине, но ни жена, ни лейтенант, занятые чересчур напряженным разговором, его не заметили. Иван Андреевич постучал согнутым пальцем по автомобильному стеклу. Он всего лишь хотел дать знать Элле, что пришел. Она, увидев мужа, чудовищно изменилась в лице. Оно стало некрасивым от испуга. Нет… не от испуга… От ужаса. Он явственно плескался в ее глазах. Лукьянов испугался ответно. Неужели Элла кого-нибудь сбила? Насмерть? Он нервно подергал ручку двери и крикнул:

– Элла! Что случилось?! Открой немедленно!

Жена продолжала смотреть на него с выражением такого животного страха на лице, будто видела перед собой не мужа, а осклизлого гуманоида. Лейтенант, наоборот, выглядел совершенно спокойным и рассматривал Лукьянова с нескрываемым интересом.

Наконец дверь открылась именно со стороны лейтенанта. Он выпростал свое крупное тело из Эллиной машины и представился:

– Старший лейтенант Константин Ермаков.

– В чем дело, старший лейтенант? – спросил Иван Андреевич, и тут же из другой двери выскочила жена.

– Я тебе сейчас все объясню… – начала она, подрагивая губами. Лицо ее было серым и больным.

– Не надо, Элла, – остановил ее Ермаков.

Лукьянова неприятно резануло панибратское «Элла». Что он себе позволяет? Даже если жена что-то нарушила, он не имеет никакого права…

– Видите ли, Иван Андреевич… – начал старший лейтенант, – …тут такое дело… Нехорошо его обсуждать на улице. Может быть, пройдем… к вам домой?

– Нет! – неприятно взвизгнула Элла.

– Пройдемте, – согласился Лукьянов и сделал широкий пригласительный жест рукой. И в самом деле, некрасиво, что жена так визжит на улице. Вон… к окну на первом этаже уже прилипла Ирина Максимовна, известная сплетница. В ее вечно воспаленном мозгу наверняка уже сложился целый мелодраматический сериал.