Проснись и шагни за край мира (СИ)

Ущелье Туманов было совсем небольшим. Между подножием высокой, поросшей лесом, полукруглой горы и изящными серебристыми скалами по круглым серым камням медленно, едва заметно, тек широкий и мелкий ручей, похожий на зеркало. Низкие, но явно старые сосны росли сквозь булыжники и песок. Было тихо, и каждое слово звучало в воздухе необычайно четко. Здесь не было пламенных красок внешних колец, а сквозь стелющийся у подножья туман не просвечивало солнце.

Подул ветер, и туман, будто приветствуя, потянулся к ним, заполняя собой Ущелье. Каска поёжилась, хоть в тумане не было сырости, он был теплый, как ароматный дым.

- Как будто в центре острова гигантская кадильница, - задумчиво протянула Каска. – Как в храмах.

Гатс буркнул что-то вроде «не силен в словесах» и внимательно огляделся, словно выслеживая в тумане, уже сомкнувшемся над их головами, кого-то, и добавил:

- Давно, я уже говорил, что ты можешь выражаться, как принцесса, солнце мёртвых.

- Почему ты зовешь меня так? – очень странные слова почему-то не огорчали Каску.

Он замер на месте, ответил осторожно:

- Потому что ты одна осталась, среди мертвых. И ты – солнце.

Её рука тянется к нему, веки Каски тяжелеют, но туман начинает менять очертания, и они впиваются в него взглядами.

Белесая масса веером растянулась вдоль берега, среди клубов показалась зеленая трава, большой сгусток тумана стал овальным, вытянутым, похожим на колокол, и побежал вперед.

И вот уже смуглая крестьянская девочка в разодранном платье и с разбитым лицом бежит вперед, не разбирая дороги. Её глаза распахнуты, кровь из носа затекает в рот. Она бежит на месте, за её спиной пролетают поле и деревья.

Гатса там не было, но он мгновенно вспомнил исповедь в пещере. Сердце сжалось, но куда она бежит? Где Соколы?

Справа туман вздымается вверх…И походные шатры раскидываются по туманному полю. Девочка останавливается перед самым дальним. Полог откидывается, и теперь уже Каска, взрослая и настоящая, быстро кидает взгляд на замершего Гатса.

Черноволосый мальчик, шатаясь, выходит из палатки, кое-как замотанный в одеяло. Ему приходится опираться на меч, чтобы не упасть, потому что его ноги словно вихляются в суставах. Его губы дергаются, но он замечает девочку и останавливается.

Медленно, как двое слепых, дети тянут друг к другу руки. Сомкнулись пальцы, дрожа, стиснули плечи. Девочка утыкается лицом в покрытую ссадинами грудь мальчика, а он прячет бешено-стеклянные глаза в её волосах. Дети падают, не размыкая объятий, на колени и замирают. Снова дует ветер, уносит призрачную плоть, и вот лишь две белые, смутно очерченные фигуры висят над землей перед окаменевшими взрослыми Гатсом и Каской.

Когда Гатс смог выдохнуть воздух, пробив камень в глотке, он всё же взял Каску за руку. Та встряхнула плечами и положила вторую руку ему на плечо.

«Откуда ты в моей жизни, бронзовый ангел? Такой же увечный ребенок, засунутый в грязные лапы. Моя черноглазая».

- Не стать как все эти… ублюдки, в лапы которых нас засунули. Никогда, - сказал он вслух.

Она ничего не ответила, только поцеловала его в веко над пустой глазницей.

«Были бы мы в сказке – мой глаз бы открылся».

Опять задул ветер. Туман начал краснеть, а две призрачные фигуры стали больше и плотней. Не покрасневший туман почернел, став, скорее, темными провалам.

Невольно глянув под ноги, Гатс не увидел там огромных страдающих лиц, но всё равно понял, О ЧЁМ это видение. Ему захотелось схватить Каску и утащить подальше, но эту мысль он отшвырнул: «Довольно, она больше не полоумное дитя, которое надо таскать, как куклу».

Каска ахнула, и Гатс заставил себя повернуться.Дети-видения выросли, и теперь избитый, дышащий, как зверь, Гатс обнимал правой рукой нагую остриженную Каску, левая болталась кровящим обрубком. Разорванные тела Соколов валялись вокруг. Память о запахе крови и кошмара ударила в ноздри.

Каска-видение подалась назад, обнажив рваную рану внизу живота. В ней дернулся тяжело дышащий плод ребенка, похожий на чёрную медузу. Он и его мать снова потянулись к призрачному Гатсу, но тут тень от огромных кожистых крыльев накрыла их и…

Камень, пущенный твердой и сильной рукой, пробил туман там, где должен был появиться Фемто. Гатс резко, как в бою, повернулся к реальной Каске. Она стояла в боевой стойке, верхняя губа обнажила зубы, глаза горели, левая рука была вытянута вперед, правая – там, где должны были быть ножны. Точно как в давних битвах.

От удара камнем видение быстро стало растворяться, все фигуры исчезли, красный цвет поблек, и теперь Гатс и Каска стояли будто среди черно-белого штормящего моря.

- Уйдем, - он положил руку ей на спину. Она отбросила её, но чтобы снова его обнять, что-то шепча. Гатс услышал:

- Спасибо, Берсерк, ты спас меня.

Нежность и ярость клубились в его голове, как этот туман, но он не хотел лгать:

- Нас спас Череп. Тебя вылечил Король. Я только привел тебя сюда, но буду рядом, пока ты будешь этого хотеть.

Она покачала головой и горько, хуже плача, улыбнулась: