Проснись, когда умрешь

Ольга гладила бабушку по белоснежным, очень приятным на ощупь волосам, и приговаривала:

– Бабулечка, успокойтесь, пожалуйста, расскажите все по порядку: кто наших ребят куда утащил, и почему Вы меня ждали?

Она принесла стакан с водой, и, пока баба Либуша пила, Ольга пришла в себя ото сна.

– Давай, Оленька, одевайся. Выйдем на двор, я тебе все и расскажу.

Ольга опять надела вчерашний наряд «для особых случаев» и вышла во двор. Солнце только-только поднималось из-за макушек деревьев волшебного леса.

– Это необыкновенно красиво! А лес! Он волшебный! Как в фотошопе разрисован! Ой, простите, бабушка, это программа компьютерная такая, которая редактирует фотографии, делая их ярче и без изъянов.

Баба Либуша, казалось, совсем не слушала объяснение Ольги по поводу компьютерной программы, она глубоко о чем-то задумалась.

– Оленька, слушай меня внимательно. Говорить я буду не коротко, поведаю странные, но очень важные для тебя вещи. Соберись…

Ольга внимательно посмотрела на бабушку и принялась слушать.

– Родилась я в 1922 году в Ленинграде, в семье хирурга Либушинского. Род наш дворянский, очень древний. Отец мой, когда началась революция, то ли не успел, то ли не захотел покидать родину, не в этом суть. Работал не покладая рук, оперируя сначала раненых красноармейцев, потом кремлевскую элиту. Но в 1936-м его, маму, старшего брата арестовали, меня забрали в детский дом. С того момента о судьбе своих родных я ничего не знала. На следующий год нас, нескольких детдомовских, ничего не объясняя, погрузили в самолет вместе с хорошо одетыми, сытыми детьми высших партийных работников. Некоторых из них я знала еще по той, прошлой жизни с родителями. Папу часто приглашали в дома партийные работники, не только для медицинской консультации, но и на разные революционные праздники. Конечно, эти детки сделали вид, что не знают меня, но никто не издевался, интуитивно многие понимали, что и сами могут оказаться в таком же положении… Времена мрачные были.

Ольге показалось, что у бабушки при этих воспоминаниях глаза наполнились бездонной вселенской болью.

– Так вот, – словно очнувшись от страшного сна, продолжила она, – приземлились мы на поле, вышли из маленького самолетика. Нас там ждали несколько обозов, запряженных лошадьми. Ехали, вернее сказать, ползли мы долго, дней пять или шесть. По дороге, конечно, все перезнакомились. Партийные детки расслабились и рассказали нам, детдомовским, куда мы едем. Мы-то ничего не знали, нас, как мешки с картошкой, погрузили в самолет и отправили в неизвестном направлении. Так вот, дети эти нам и поведали, что едем мы в необыкновенное место. Раньше такой лагерь был доступен только для иностранных, капиталистических детей и еще тех, которые при царской власти жили, а недавно и им, детям Красного Октября, стали доступны все радости жизни. Они рассказали нам, сиротам, что те, кто побывает в этом лагере, станут всесильными, и что особенно выдающиеся из них вступят в некий союз или братство, члены которого борются за мировую революцию и уже являются самыми могущественными людьми в мире. Среди членов братства есть даже богатые капиталисты, которые только делают вид, что угнетают рабочий класс, а на самом деле дают деньги на мировую революцию. Такой американский капиталист, член братства, приезжал в Советский Союз, лично встречался с Лениным.

– Хаммер, наверное, – перебила бабу Либушу Ольга.

– Не знаю, как зовут, суть в другом. Пока почти неделю мы в обозе ползли до места лагеря, чего только я не наслышалась. И что Сталин состоит в братстве, и что Гитлер – друг Сталина по братству, и что они вместе завоюют весь мир ради крестьян и рабочего класса. И что те, кто вступил в это братство, – неприкасаемые, и прочее, и прочее. Я устала слушать все эти сказки и байки по дороге. Единственное, о чем я сожалела, так это о том, что мои папа и мама не состоят в этом таинственном обществе, которое, оказывается, помогущественнее будет, чем Коммунистическая партия и красный партийный билет. Не буду утомлять тебя рассказом, как приехали мы в лагерь, какой странный ритуал пришлось мне пережить в ночь, перед тем как нас отвели в лагерь.… Да ты и сама это все, наверное, испытала, раз оказалась в этом месте. Нас, детдомовских, было больше, чем детей партийной элиты. Жили мы отдельно друг от друга. Не знаю, чем занимались те дети, но мы работали, как рабы. Единственное, что было хорошо, что кормили и одевали нас, не жалея средств. Подружиться с кем-то в лагере было невозможно. Спальные места и места работы менялись каждый день. Вечером мы в изнеможении, едва дотянув до ужина, падали в койки.