Проснуться ото сна (СИ)

Не имело смысла здесь лежать. Стараясь подняться, я задел руку Тома. Тело пронзила дрожь. В полусумраке утра мне даже показалось, что он шевельнулся. Его бледное с оттенком синего лицо пугало. Некоторые травинки выпрямились, но еще виднелся след, по которому я тащил брата. Даже угадывалось то место, на котором остался лежать Дин.

Я отвернулся. Меня начинало мутить от воспоминаний и от голода, вчерашний завтрак был последним, что я ел.

Я поплелся прочь. Под порывами ветра по коже побежали мурашки. Только сейчас я почувствовал, как сильно замерз. Думать о том, что произошло, было невыносимо, но и переключиться на другие мысли оказалось очень сложно. Я отошел от места преступления так далеко, как только смог. Волосы прилипли ко лбу, одежда почти просохла. Чувствовалось, что глаза опухли от вчерашних слез и вместо них остались щелки.

Во рту пересохло, но я слишком далеко ушел от реки, чтоб возвращаться. Увидев на листьях сохранившиеся капли росы, прильнул к ним и начал жадно слизывать. Побрел дальше в поисках еды, в животе урчало и начинало спазмом сводить желудок.

Домой идти не хотелось. Мысль вернуться домой одному пугала сильнее голодной смерти. Что я скажу маме, Доминике и Тимми? Как сказать, что Дина и Тома больше нет?

— Трус, ты всего боишься, — эти слова были обращены к самому себе. — Что сейчас делать? Как принять правильное решение?

Глубоко в лес я предпочел не уходить, блуждая там, откуда виден просвет поляны. Наткнувшись на куст шиповника, жадно начал поедать сладковатые ягоды. Найденный гриб пришлось рассматривать долго и тщательно. Он точно был съедобный, но вспомнить название мне так и не удалось. Гриб так заманчиво пах, втягивая этот аромат, внутри все сжалось, и, не в силах удержаться, я откусил кусок. Но стоило только посмотреть на большую часть, оставшуюся в руке и увидеть половину жирного белого червя, извивающегося и корчащегося. Меня стошнило.

Помню только, как я вышел из леса и побрел куда-то, падая, поднимаясь и вновь падая от усталости, голода и страха. Все словно в тумане. Сам не зная как, я дошел до моста (хорошо сколоченный, но без перил) и, стоя уже на середине, увидел вдалеке размытые образы людей, они приближались и что-то кричали, лаяли бегущие впереди них собаки.

— Там кто-то стоит! — слышались крики. — Это мальчик!

— Одного нашли!!

Голоса так безжалостно раздирали ушные перепонки, что их слышать было невыносимо. В полном непонимании происходящего, я шагнул вперед и оказался на самом краю моста. Балансируя, неуклюже замахал руками. Это не слишком то помогло. Потеряв равновесие, я сорвался вниз. Падение, занявшее несколько секунд, показалось настоящим полетом. Все происходило, как в замедленной съемке: лай собак, крик, зеленая трава, деревянный мост, небо и удар об воду, словно огнем обжегшей меня и сомкнувшейся надо мной ледяными объятьями. Даже сквозь воду я видел высокое голубое небо. Так странно было осознавать, что вот сейчас я уйду из этого мира и встречу братьев. Мне даже показалось, что я увидел их. Они тянули ко мне руки оттуда, сверху, желая обнять, притянуть к себе, помочь…

Как ни странно, но страха не было, я был счастлив, они простят, что я их бросил и не попытался сразу помочь. «Удрал, как заяц» — безжалостные слова, они больнее удара.

«Да, я заяц. И что толку в том, что убежал, ведь сейчас и я уйду вслед за ними. Я лишь отсрочил смерть».

Столько мыслей за столь короткий срок. Но пока я тянул руки к Дину и Томасу, они в действительности схватили меня. Холодные руки тянули меня к себе… Закричав, я начал отбиваться и тут же хлебнул речной воды. Все потемнело, теперь сквозь воду невозможно стало разглядеть даже собственных протянутых вверх рук.

Глава 2

Я словно плыл на волнах. Это столь прекрасное ощущение было на столько же обманчиво. Я с трудом разлепил глаза, тяжелые веки закрывались сами собой, и стоило приложить немало усилий, чтобы удержать их.

Мама, сидевшая и дремавшая в кресле около окна, тут же очнулась.

— Сынок, как ты себя чувствуешь? — Взволнованно прошептала она.

— Пить, — ели вымолвил я пересохшими губами.

Стакан воды тут же принесли, и я не мог напиться, жадно глотая жидкость.

— У тебя был жар, — тихо произнесла мать.

— Мне снились кошмары про… — я осекся, увидев выражение боли на ее лице и тут же опущенные глаза.

Только сейчас заметил, что ее платье было темно-синего почти черного цвета, цвет траура, который Луиза надевала редко. Попытавшись подняться, я застонал от бессилия, тело ослабло и не слушалось меня.

— Лежи милый мой, тебе еще рано вставать. Принести тебе что-нибудь поесть?

— Значит, это не было сном. Их больше нет?

Луиза посмотрела на меня очень внимательно, словно подбирая слова:

— Да, мой дорогой. Их нашли, но Томас жив. Дэниэл был в ярости, что вы ослушались и убежали.

От хорошей новости, мне стало легче. В бессилии закрыв глаза, я понял, что о скором выздоровлении как тела, так и души говорить рано.

— А Доминика и Тимми?