Простая смертная

– Давайте уйдём отсюда, – в тревоге потребовала я. – Возможно, прилив покроет берег.

На подобную мысль меня натолкнули повсюду валяющиеся водоросли.

Укрытие нашли довольно быстро. Гребцы, рослые малые, которые при герцоге, видимо, исполняли различные роли, не особенно церемонились и, ввалившись в первый же попавшийся дом, потребовали предоставить им кров, еду и ночлег. Испуганные крестьяне, и без нас ютящиеся в небольшой избушке, поскольку семья была по нашим, современным меркам, просто огромная – человек пятнадцать на одну избу, вынуждены были потесниться и отдать нам свой луковый суп.

– Как вы можете предлагать это вместо еды? – рыкнул Дархамир. – Разве законы гостеприимства ничего не значат в этих краях?

Хозяин дома испуганно затрясся:

– Но, добрый человек, у нас больше ничего нет.

– Я видел на насесте нескольких кур. Вели их зарезать, чтобы приготовить супа госпоже и моим людям. Нам нужен мясной бульон.

– Если мы зарежем несушек, некому станет нести яйца, добрый господин…

– Мне плевать! Немедленно зарежь и подай…

– Оставьте этого несчастного, лорд Дархамир, – вступилась я, не в силах больше терпеть подобное обхождение. – Я не желаю смерти его несчастным курам. Уверена, мяса на них едва ли больше, чем на их хозяевах.

– А что? – хохотнул один из гребцов. – Это неплохая мысль. Хватит одной вот той грудастой красотки, чтобы мы все оказались сыты.

Крестьяне робко жались друг к другу. Люди лорда Дархамира вели себя нагло и развязано, как и полагается захватчикам. Правда, мне совсем не нравилась эта роль и единственная причина, по которой я не положила конец всему этому – я не представляла, куда нам идти.

– Если кто-то из ваших людей тронет хоть волосок с наших гостеприимных хозяев, я желаю, чтобы ему отрубили руку. Ну, или любую другую часть тела, которой они осмелятся нанести оскорбление, – со всей резкостью проговорила я. – Успокойтесь, добрый человек, – обратилась я к крестьянину, стараясь его ободрить. – Мы не лиходей и не разбойники, а люди, которые попали в беду и в такую бурную ночь нуждаются в укрытии. Никто не причинит вам вреда, напротив, вам щедро заплатят. Ведь так, милорд? – обернулась я к лорду Дархмиру.

– Конечно, ваше величество.

– Ваше величество? – благоговейно протянул крестьянин, а остальные его домочадцы косились на моё вымокшее, оборванное платье, скорее опровергающее, чем подчёркивающее мой высокий статус.

– Но не станете же вы есть похлёбку, принцесса?

– Стану. Ведь эти люди говорят правду – у них нет большего. А чтобы прокормить нагрянувших без предупреждения пятнадцать человек, требуются ресурсы, которыми эти несчастные обладать не могут.

– Принцесса, они простые крестьяне, и их долг…

– Да, они всего лишь простые крестьяне. Бедные настолько, что не могут обеспечить вам иной комфорт. Смиритесь с этим. Пятизвёздочного отеля не приготовлено.

– Пятизвёздочного – чего?..

– Я не желаю, чтобы этим людям причиняли вред. Я ясно выразилась?

– Да, выше величество, – сквозь зубы процедил лорд Дархамир.

Он походил в этот момент на огромного волкодава, у которого до предела натянут поводок.

Это было забавно. Я полностью и целиком от него зависела и всё же он подчинялся моей воле. Да, монархический строй, феодальное воспитание, честь аристократа и всё такое прочее – удобная для монарха вещь.

На всеобщее счастье никто не накалял обстановку, все играли по правилам. Атмосфера была натянутой, но – терпимой. Буря, сотрясающая крестьянскую избу до основания, делала не таким невыносимым большое скопление людей на нескольких метрах, огонь в очаге скрашивал картины нищеты на грани бедности, усталость притупляла чувство голода.

Спасть мы с Турхан, как белые люди, отправились на полатях на печи. Не знаю, как Турхан, а меня сон сморил в одно мгновение.

Проснулась я от громких испуганных криков: «Чудовище! Чудовище!». Распахнув глаза, в первый момент подумала, что я у бабушки в деревне, только мне было явно не семь лет, а значит…

Батяшки, да я ж теперь – принцесса. Даже не принцесса – королевешна. Правда, на печи отоспаться мне это не помешало.

Отбросив с себя овчинный тулупчик, послуживший одеялом, стремительно спустилась вниз, подозревая, что могло стать причиной переполоха. И не ошиблась.

Пейзаж был странным. Горизонт закрывали горы, за которыми, если память мне не изменяет, находилось море. Всё вокруг было покрыто голубовато-сиреневой и фиолетово-лиловой растительностью, которую нещадно колыхал ветер. Холмистая местность добавляла колоритности, придавая виду объём, делая картинку трёхмерной, а не плоской, если можно так выразиться. Небо, по которому рваными клочьями плыли тяжёлые ливневые облака, кое-где оставляло просвет и солнце золотым столбом падало вниз, раскрашивая зелень между цветами необычайно яркими красками. И в этой золотой лужице света грозно восставала моя красавица, широко раскинув крылья и пробуждая в долине ужас громким победным рёвом.