Прости

Нет уж, Олеся костьми тут ляжет, но не даст ему эту Катеньку увидеть. И да, она придиралась на пустом месте, обидела девочку ни за что, и да, ей за это не стыдно. Елизавета Назаровна, когда Олеся выбрала вместо Кати толстенькую угреватую Настю (еще и брюнетку), возражать, однако, не стала. Тем более что Настя второй год практиковалась с тощим четырнадцатилетним пианистом Костей.

– Что ж, думаю, тут как раз два номера. Скрипка с аккомпанементом плюс фортепиано отдельно. И да, думаю, Моцарт и Рахманинов вполне подойдут, – резюмировала Олеся.

Народники же заставили ее зависнуть. Прелестнейшее трио балалаечников – совсем крохотных, не старше десяти. И потрясающая, абсолютно потрясающая гитаристка. Даже не блондинка! Но – как и скрипачка, почти взрослая, тоненькая, хрупкая и невероятно хорошенькая. Нет. Не стоит рисковать.

– Думаю, возьмем балалаечников. Младшие всегда вызывают всеобщее умиление. А для них это будет полезный опыт. И, Елизавета Назаровна, вы не будете против, если я по школе немного погуляю?

– Ностальгия? – понимающе улыбнулась та.

– Что-то вроде, – призналась Олеся, стараясь гладить правую, опять занывшую руку так, чтобы это не было заметно.

Пять лет назад

– Олеся, что у тебя с руками? – Римма Федоровна требовательно приподняла бровь.

Девушка натянула пониже рукава нежной кашемировой (подарок Германа!) водолазки:

– Ничего, Римма Федоровна, просто у меня очень нежная кожа, едва заденешь – сразу синяк.

– Что-то раньше такого не было, – та укоризненно покачала головой. – В целом я довольна, ты явно выходишь на новый уровень. Но будь, пожалуйста, осторожнее.

Осторожнее не получалось. Не всегда получалось. Нежность новогодней ночи постепенно сменялась все большей и большей жесткостью.

– Ты же моя? – жарко шептал Герман.

И Олеся следовала за ним. А как иначе? Неужели она окажется недостаточно страстной для него? Если ему нравятся жесткие захваты или даже напрочь разорванное белье – почему нет? А синяки – что синяки? Сойдут.

– У тебя такая нежная кожа, что следы остаются, наверное, даже от взгляда, – шептал Герман, целуя ее. – Тебе же не было больно?

– Нет, конечно, что ты! – улыбалась она, а после, ругая себя за скованность и отсутствие фантазии, часами просиживала в интернете – как раскрепоститься? Но выдумать что-то «эдакое» у нее не выходило, вся фантазия в их паре досталась Герману, а ей оставалось лишь соглашаться на очередную его выдумку. Да хоть бы и кожаные наручники, почему нет?

– Мы только попробуем, – вкрадчиво улыбался Герман. – Если тебе не понравится, остановиться никогда не поздно.

И заваливал ее дорогими подарками.

– Тебя просто не узнать, – сказала как-то бабушка, глядя, как Олеся крутится перед ней в новой норковой шубке с короткими широкими рукавами, из-под которой эффектно выглядывало белое вязаное платье.

– Но ведь красиво же? Неужели тебе не нравится? – Олеся прижмурилась, втягивая тонкий аромат винтажного парфюма (мята, ландыш, мускатный орех, сандал и мускус).

Таисия Николаевна вздохнула:

– Какая-то ты другая…

– Может, ты меня просто забываешь?

– Намекаешь, что у меня уже склероз начинается? – бабушка печально усмехнулась.

– Что ты! Я хотела сказать – отвыкаешь. И я постараюсь заглядывать почаще! Честное слово! – Олеся и сама не заметила, как фактически переселилась к Герману. Да, надо бабулю навещать почаще, но…

– Почаще… – повторила Таисия Николаевна с той же печальной усмешкой. – Ты изменилась. Какая-то чужая стала. Все бежишь куда-то. Выступаете часто?

– Ну… – Олеся замялась. Карина, понимая ее поглощенность романом, дала роздых, но объяснять это бабушке было неловко.

– Ты хоть счастлива? – спросила вдруг та.

– Конечно! Я же люблю Германа!

– Что ж, беги, – Таисия Николаевна со вздохом покачала головой.

Ну что она, в самом-то деле! Понятно, что одной ей стало скучновато, что отпускать от себя внучку не хочется, но нельзя же так! Олеся ведь не может всю жизнь провести, пришитая к бабушкиной юбке! Но все-таки хорошо, что рукава платья закрывают руки до самых запястий, даже с запасом… Бабушка точно не поняла бы. Олеся и сама пока не понимала.

Может, с Кариной посоветоваться? Да ну, неловко.

Но Карина, сама начав расспросы (а что, любопытно же! лучшая подруга!), возмутилась:

– Ты? Холодная? Что ты мелешь?! Он что… заставляет тебя?

– Что ты! Но…

– А! Понятненько все с вами. Плавали, знаем. Тебе хочется нежности, а ему нравится пожестче. Так?

– Ну… примерно.

– И насколько пожестче?

– Ну… – Олеся залилась краской.

Но Карина, подтащив к себе ее руку, уже задрала бесцеремонно рукав:

– О как! Но не так чтоб ужасно. Бывает куда хуже.

– Вот видишь.

– Вижу. И, главное, вижу, что тебе самой это не нравится.

– Но я же его люблю!

– И что? – фыркнула Карина. – Сексуальные фантазии – дело такое. Договариваться надо, никак иначе. Никогда, слышишь, никогда не соглашайся делать то, что тебе самой не… ну, скажем, не нравится. Удовольствие должно быть обоюдным. Иначе это не секс с любимой женщиной, а траханье резиновой куклы. Ну или девки панельной, которой заплатил – и твори чего угодно. А то, понимаешь, лю-убит она!