Прости, если сможешь

Отношения с ним у нас были непонятные. До отъезда он много крутился вокруг меня: возил по врачам, контролировал, чтобы у каждого я взяла рекомендации и назначения, чтобы купила всё необходимое для лечения. У него как будто появилась идея-фикс вылечить меня. Меня это немного напрягало, поскольку проблема была довольно деликатная и обсуждать её с Максом мне было очень некомфортно. Но я хотела избавиться от неё, а он финансировал моё лечение, поэтому я переступала через стеснение и неудобство по принципу “цель оправдывает средства”.

А ещё я чувствовала, что Макс изменился. Я не могла чётко сформулировать, что стало иначе. Возможно, он стал мягче, начал проявлять по отношению ко мне заботу, чего я не замечала раньше. Постоянно отпускал комплименты, интересовался моим мнением, старался угодить. Он… за мной ухаживал?

Главное, что он не трогал меня, разве что только иногда брал за руку. Насколько мне была приятна его забота, настолько меня пугали его прикосновения. Мы больше не возвращались к тому разговору. Кажется, мы по-прежнему сосуществовали лишь как родители общего ребёнка. Правда, иногда мне казалось, что общих детей у нас двое: я очень привязалась к Диме, а он — ко мне. Когда мы вместе проводили время, то со стороны, возможно, казалось, что мы — счастливая семья, много лет живущая вместе.

Вещей на дачу пришлось взять много, поскольку мы ехали надолго и невозможно было предугадать, как будет с погодой и что нам понадобится. Максим отвёз нас на машине. Выехали мы на рассвете, дети большую часть пути проспали.

Дом и вправду оказался большим. На втором этаже было три спальни, внизу — кухня, столовая и огромная гостиная. Макс рассказывал, что, когда его родители ещё жили вместе, они круглый год периодически собирались тут с друзьями и устраивали застолья.

Целый день мы обустраивались на новом месте, съездили за продуктами и забили холодильник запасами, дважды ходили к морю. Вода была тёплая, но солнце сильно пекло, мы боялись с непривычки обгореть.

Когда наконец вечером уложили детей, вышли вдвоём на террасу.

— Помнишь, как семь лет назад мы так же тут сидели?

— Семь лет… Ничего себе.

— Ты мне тогда казалась ангелом. Я совершенно потерял от тебя голову. Не мог ни о чём думать, лажал на работе, папа ругался. Только и мечтал о том, чтобы тебя увидеть.

— Я тоже в тебя сразу влюбилась. Ты был такой… невозможно было не влюбиться.

— Прошло семь лет, а ты так и осталась ангелом. И я всё так же теряю от тебя голову.

— Странно это слышать после всего. Семь лет. Будто давно-давно в прошлой жизни.

— Знаю, я натворил много дичи. Я постараюсь всё исправить. Ты только верь мне, ладно?

— К сожалению, заставить себя поверить невозможно. Вера формируется помимо нашей воли.

— Понимаю. Я буду стараться, обещаю. Мне очень важно, чтобы ты дала мне второй шанс.

— Я ничего не могу тебе обещать. Мне трудно. Спасибо тебе за твою заботу о нас с Милой. О нас раньше никто не заботился. И это, оказывается, очень приятно.

— Независимо от того, как сложатся наши с тобой отношения, Мила всегда будет моей дочерью. Я всегда буду о ней заботиться. И тебе помогать, если ты позволишь.

Поднявшись в свою спальню, обнаружила Милу, раскинувшуюся в позе звезды чётко посередине кровати. Тихонько пристроилась рядышком, чуть передвинув малышку. Кровать оказалась очень удобной, не то, что диван, на котором мы с дочкой привыкли спать.

Этот дом, спальня с шикарной кроватью были чем-то инородным в нашем с дочерью мире. Я чувствовала себя Золушкой, каждую минуту ожидая, что пробьёт полночь и карета превратится в тыкву.

На следующий день мы отважились немного позагорать. Предусмотрительно вооружились защитным кремом и сразу намазали детей. Они хоть и были темноволосыми, но не смуглыми, а потому риск сгореть был ничуть не меньший, чем у меня.

Я тоже нанесла немного крема на лицо, грудь, живот и руки.

— Давай я помогу.

Макс взял из моих рук крем, выдавил себе на ладонь и коснулся моего плеча. Меня словно током ударило! Он размазывал крем по моей спине. Его ладонь буквально обжигала. Я старалась дышать, уговаривая себя, что это — всего лишь солнцезащитный крем. Но было очень неспокойно.

— Готово. Намажешь меня?

Я растерялась. Он мне сейчас предлагал касаться его тела своими руками? Но ведь в этом нет ничего страшного? Я нерешительно взяла бутылочку в руки. Макс повернулся спиной. Первое касание обожгло, второе оказалось уже менее горячим и острым. Я справилась.

Сердце колотилось, грозясь выпрыгнуть. Я не понимала, что со мной происходило. Он снова обернулся ко мне, забрал у меня бутылочку, поблагодарил. На мгновение наши руки соприкоснулись. Я подняла глаза на него и… испугалась. Себя, своей реакции.

Отвернулась, порывисто направилась к детям. Меня немного потряхивало. От горячих касаний, от моей реакции на них. От того, что прочитала в его глазах. Для меня всё это было слишком…

Вечером Макс уехал на встречу с отцом. Вернулся поздно, я уже спала. Утром обнаружила в вазе цветы, а в холодильнике мои любимые пирожные из особой кондитерской. С ними было связано столько воспоминаний!