Прости меня, если сможешь

Подобное заклинание носила когда-то и Джессика Хайд — круглосуточно, не снимая. Оно заставляло окружающих видеть твои черты другими, смазывало, скрадывало движения и характерные жесты, неузнаваемо меняло голос. Я помню, какой незащищенной я себя почувствовала, когда отдала свое боевое имя Стелле и сняла Маску. Будто голая.

Эти были сложнее — доработали, значит. Настоящие лица темных проявились еще до того, как я успела закончить обход — и только тогда смогла разжать руку и уронить статуэтку.

Надо же, второй раз не пригодилась…..кроме Итона из нападавших я не узнала никого. Оно и к лучшему. Не то, чтобы по знакомым я стала бы скорбеть — но так всё равно было легче. — Как он? — спросила я у Камиллы, повернувшись, наконец спиной к нападавшим и приблизившись к Мэтту и его сестре. — Помощь нужна? — Плохо, — лаконично отозвалась Камилла, игнорируя предложение помощи.

Судя по магическим потокам вокруг них, «плохо» было существенным преуменьшением. Поврежденная энергоструктура носорога не выдержала напора пропущенной сквозь нее силы, и сейчас представляла собой месиво из изувеченных каналов. Проклятье, расползшееся по ним паразитом, а кое-где и подменившее участки собой, препятствовало возвращению к норме, и заложенная природой способность энергетической структуры к самовосстановлению служила сейчас своему хозяину дурную службу: она тянула из тела, которое и так было едва живо, остатки сил, что жизненных, что магических.

— Я ничего не могу сделать, ничего! — отчаяние, плескавшееся в голосе светлой, звонило похоронным колоколом. — Твои травы помогут ему продержаться чуть дольше. но… Этого мало! Чудо, что он еще жив! У меня есть при себе артефакт экстренного вызова, я позвала на помощь коллег, но…

Целительница вцепилась в брата зубами, ногтями, целительским искусством и правом родства, но всего этого было мало. Мы обе видели: Мэтт отходит.

Я тебя ненавижу, Мэттью Тернер. Ты понял? Ты всё испортил. Всю мою жизнь. Ты всё пустил по ветру, когда до свободы оставалось полшажка! Бессознательное тело ничего не ответило на мои мысленные обвинения.

— Камилла, я знаю два способа его вытащить, законный и быстрый, — она подняла на меня изумленный взгляд, и я как можно безразличнее дернула плечом. — Да, я много об этом думала, и что?

— Начинай с законного, — сориентировалась собеседница.

Я кивнула, внимательно глядя на длинные узкие ладони, лежащие на голой груди носорога. Она поддерживала уставшее биться сердце, своей волей, своей силой гнала по его жилам кровь. Эти руки не просто лежали на его груди — они держали моего мужчину.

— Грамотный ритуалист может до некоторой степени заменить мага крови. Суть идеи в том, чтобы полностью уничтожить всю энергетическую структуру пострадавшего. Останется только ядро — проклятие его не затрагивает, оно нацелено на каналы.

— Но ведь…

— Да, в этом случае маг погибнет — поэтому сразу после процедуры его следует поместить в изолированный магический кокон без малейшего доступа к внешним магическим потокам, а саму операцию следует проводить внутри комплекса стабилизирующих знаков.

Я перечислила нужные фигуры, из тех, что помогли бы ослабленному человеку пережить убийственные манипуляции и тех, которые должны подтолкнуть естественную регенерацию каналов.

— Подпитку кокона лучше всего проводить женщине. — продолжила я, облизнув пересохшие губы и не отводя взгляда от рук Камиллы. Они, эти руки, держали сейчас в живых не только Мэтта, но, по ощущениям, и меня. — В идеале — родственнице, но это уже капризы, можно обойтись. Процедура долгая, сложная, энергозатратная и, полагаю, дорогостоящая — в магическом коконе пациента придется держать… — я запнулась, забыв простейшую вещь. — К какому сроку у эмбриона полностью формируется собственная энергоструктура?

— К седьмому месяцу. — отстраненно отозвалась Камилла, что-то яростно высчитывая в мыслях.

— Вот от шести до семи месяцев. значит. — заключила я, — В зависимости от подпит…

— Давай второй, — перебила меня она, и голос ее был настолько спокойным и будничным, что я сочла нужным предупредить:

— Камилла, эти эманации не удастся выдать за последствия побоища.

— Камилла не дура, Камилла знает, чем это грозит, — светски отозвалась целительница. и вдруг заорала: — Быстрее телись, идиотка, он умрет в любую минуту!

И я услышала, как с легким звоном лопнула ниточка, удерживающая при мне здравый смысл и инстинкт самосохранения.

— Всё просто. Есть четыре трупа, всем четверым он лично пустил кровь еще при жизни, закидываем Мэтта в центр, и работаем тандемом — я буду глазами, а ты руками. — усмехнулась я, с легким сердцем мостя себе дорогу на эшафот. Это у Камиллы — героический жених и личные заслуги перед государством, она выплывет, а мне с моей сомнительной биографией, одна дорожка.